Барри Майлз был свидетелем тому, что затем произошло в галерее «Индика». «Йоко взяла Джона под руку и повела его по галерее, объясняя свои творения, а когда он собрался уходить, попросила взять ее с собой, хотя тут же присутствовал Тони Кокс. Джон не спал три дня и собирался домой в «Кенвуд», так что вежливо отказал ей, залез в свой тонированный «мини-купер-SS» с шофером и умчался прочь».
Шофер Джона, Лес Энтони, дожидался снаружи, однако это не помешало ему развернуть перед Альбертом Голдманом рентгеновскую панораму случившегося: «Йоко взглянула на Джона и тут же прилипла к нему, как магнитная мина… Она водила его по выставке, повиснув у него на руке и без умолку чирикая писклявым птичьим голоском, пока он не сбежал».
В следующие дни и недели Йоко Оно, вовсю пользуясь доверчивостью британских СМИ, убедила их, что она — одна из самых известных художников Нью-Йорка и Японии, что это она, а не ее первый супруг, училась у Джона Кейджа и что выступала она в Карнеги-Холле, а не в примыкающем к нему поэтическом театрике. Газеты рады были цитировать все ее высказывания, ведь заголовки получались такими громкими, а статьи — пикантными. Никто не обращал внимания на то, что ее работы странным образом повторяют творения других художников: подобно Христо[733], она обернула брезентом львов на Трафальгарской площади; подобно Уорхолу[734], выпустила фильм о трехстах шестидесяти голых задницах (без всяких фантазий назвав его «Неоконченный фильм № 4»). И в довершение всего заявила, что расстроена столь широким признанием. «Я презирала себя за то, с каким уважением относятся к моему творчеству, за то, какая я необычная и уникальная», — вспоминала она.
Вскоре после выставки в галерее «Индика» Йоко явилась в офис «Битлз», но Джона там не застала. Зато на месте оказался Ринго, и Йоко, взяв его в оборот, начала рассказывать о своей жизненной философии и искусстве. К несчастью, Ринго ни слова не понял и бежал от нее со всех ног. Рассуждай она яснее и о более приземленных вещах, вполне возможно, что мы говорили бы сейчас о Ринго и Йоко, а для конверта «Two Virgins» нагишом позировал бы Ринго, а не Джон. Или он все-таки настоял бы на одежде? И в поэзии Йоко тоже ощущалось бы влияние Ринго:
Некоторые описывают погоню Йоко за Джоном в образах хаммеровского ужастика: затянутая в черное фигура возникает из тумана в любое время дня и ночи. Тони Брамвелл рассказывает, как однажды она явилась в «Кенвуд», утверждая, что у нее назначена встреча с Джоном. Синтия, которая понятия не имела, кто такая Йоко, ответила, что мужа дома нет. Йоко вроде бы ушла, но «Синтия, выглянув в окно, увидела ее в конце подъездной дорожки. Йоко не сводила глаз с дома, будто силой воли пыталась отворить ворота. Через несколько часов Синтия снова посмотрела в окно — Йоко по-прежнему стояла там… дожидалась Джона. С наступлением темноты она исчезла. За Йоко такое водилось: она возникала ниоткуда и исчезала в никуда… Эти странные визиты продолжались в любую погоду».
Однажды, когда Йоко мокла под проливным дождем, мать Синтии сжалилась над ней и впустила в дом, чтобы вызвать по телефону такси. «Позднее, обнаружив в прихожей кольцо, забытое Йоко, миссис Пауэлл сказала: «По-моему, она еще вернется»».
Брамвелл говорит, что ежедневно от нее приходили письма и открытки, «загадочные записочки с крошечными черными рисунками или непонятными фразами». По его словам, однажды Йоко прислала разбитую белую чашку, перемазанную краской и уложенную в коробку из-под тампонов.
Сама Синтия описывает ее не столь готично, хотя признает, что Йоко как будто жила у почтового ящика и с безумной частотой посылала Джону письма. Синтия вспоминает, что впервые увидела Йоко во время встречи битлов с помощником Махариши, когда оговаривали детали предстоящей поездки в Ришикеш. «Мы вошли, и я заметила, что в одном из кресел сидит маленькая японка, одетая в черное. Я сразу поняла, что это Йоко Оно. Что она там делала? Неужели ее пригласил Джон? Но зачем?»
Йоко сидела неподвижно и молчала. Когда Джон с Синтией вышли к машине, шофер распахнул дверцу, и, «к моему изумлению, Йоко первой уселась в салон.
Джон посмотрел на меня, мол, «не знаю, в чем дело», недоуменно пожал плечами и развел руками». Йоко попросила ее подвезти, назвала адрес: Ганновер-Гейт, номер 25[735] — и продолжала молчать всю дорогу.
— Что это было? — спросила Синтия, когда Йоко вышла из машины.
— Понятия не имею, Син, — ответил Джон.