Они

Килил колебался. Надо что-то решать. Рано или поздно выяснится, что никакой отец не приедет. Поэтому придется рискнуть. Очень уж ему хотелось, чтобы дом поскорей стал его собственным.

— С мебелью продаете или как? — спросил он.

— Со всеми потрохами! — махнул рукой старик. — Вот что есть, то и бери. Племянник собирался все тут оставить.

— Ясно... И вы, значит, уполномочены продать? По документам?

— Запросто!

— Ясно... Но ведь оформить надо.

— А я что, не грамотный? Оформим! Напишу тебе бумагу хоть сейчас! Племянник мне только спасибо скажет!

— Тогда так, — решился Килил. — Отец мне тоже доверяет. Уполномочил. Сказал: если дом понравится, бери сразу, чтобы не ушел. Так что давайте оформлять.

— Не понял, — старик сел на стул у стола, снял бейсболку и вытер мокрый лоб. — То есть ты прямо сейчас деньги, что ли, выдашь? Двадцать пять тысяч?

— Ну. Правда, долларами.

— Какими долларами?

— Обычными. Сотенными.

— А ну, иди отсудова! — разозлился вдруг старик. — Засранец, шутит он со мной! Доллары еще какие-то!

— Да не шучу я!

Килил отвернулся, задрал футболку, залез в свой пояс и вытянул одну купюру.

— Нате, смотрите!

Старик взял бумажку, понес к окну, к свету. Долго разглядывал, вертел в руках.

— Вы что, никогда долларов не видели? — спросил Килил.

— А где б я их видал? Только слышал, что они есть.

Килил ему не поверил, решил, что хитрит. Не может такого быть, чтобы человек столько жил на свете и не видел долларов. Но хитрости взрослых разоблачать нельзя, это их раздражает, поэтому Килил сказал:

— Можете в обменнике разменять на рубли, какая разница? Есть тут обменник? Или в городе тогда.

— И сколько за эту дадут?

— Две тысячи девятьсот, — честно сказал Килил, помня последний курс, который он видел у метро возле пункта обмена валюты. — Давайте я вам дам восемьсот долларами, это будет... двадцать три двести это будет, а тысячу восемьсот рублями. Получится двадцать пять тысяч.

— Тысячу восемьсот сразу?

— Да всё сразу!

— Кажи деньги!

Килил опять отвернулся, отсчитал семь бумажек (одна уже у старика), добавил рублей и положил на стол. Старик схватил, сосчитал, более всего внимания уделяя рублям. И воскликнул:

— Ладно, повезло тебе, парень!

Он разворошил сверток с документами, нашел лист, на котором сверху было что-то написано, загнул этот верх, разорвал по сгибу, получился чистый лист. Тут же была ручка, старик взял ее и начал писать. Он долго старался, тер то лоб, то грудь, наконец получилось. Килил прочел:

«Я Евсеев П. Р. уполномочен как поручитель племянника продать данный дом за сумму в 25 000 р. (двадцать пять тысяч рублей) в чем составляю данный документ на основании совершения купли-продажи. Вышеназванную сумму получил в полной мере претензий не имею».

Дата, подпись.

Килилу понравились слова «вышеназванную сумму получил» — в случае чего старик не отопрется. Но смутило, что не указано, кому продан дом. Он сказал об этом старику.

— Момент! — старик схватил бумагу и под диктовку Килила дописал:

«Дом продан Сивохину К. А. на основании оформления на него всех документов которые ему лично вручены как владельцу».

Килила это устроило.

— Ключи, — сказал он.

— Какие ключи?

— От дома. Я вам деньги — вы мне ключи.

— Само собой, само собой! — сказал старик, кладя ключи на стол и глядя на Килила со странным выражением. Наверно, своему счастью не верит, подумал Килил.

Сунул ключи в карман, расписку свернул и спрятал в бумажник, а документы запихал на свое место, за иконы. А старик кинулся к холодильнику, открыл его:

— Эх, и отметить нечем! Ну, ничего! Я сейчас соображу, а тебе все равно нельзя, ты несовершеннолетний! Живи на здоровье!

— Соседями будем! — весело откликнулся Килил.

— А? — обернулся старик в двери, будто не понял этих простых слов.

— Я говорю: соседями будем.

— Ну да, ну да.

— А зовут вас как?

— Меня-то? — словно растерялся старик. — Меня это. Николай Николаич меня зовут. Можно дядя Коля. Фамилия соответственно Иванов. Ну, пока, мальчик, некогда мне!

Килил начал изучать дом — как мир.

Манило все, что он перед собой видел в доме, но Килил решил оставить это на потом, на сладкое, а сначала вышел во двор. Еще раз убедился, что все в нем красиво и аккуратно. Кроме помидорных кустов стелются по земле огуречные плети и листья, растут укроп и петрушка, в углу подсолнух, рядом деревце непонятной породы, не плодовое. К дому прислонена лестница. Килил поднялся по ней и осмотрел крышу. Крыша хорошая, не ржавая.

Он вернулся в дом.

Все внимательно осмотрел и потрогал. Прошел в спаленку, снял ботинки и лег, стесняясь, но блаженствуя. Вот тут он теперь будет просыпаться каждое утро. Кровать мягкая, прогибается, подушек сразу три, тоже все мягкие. И запах... Запах, показавшийся Килилу родным: будто он всегда тут жил, а потом уезжал, и вот вернулся.

Килил захотел опять перекусить (он всегда хочет есть, когда волнуется). Открыл холодильник, увидел разные продукты. Хоть и сказал старик, что дом продается со всеми потрохами, но как-то неловко. Ладно, Килил возьмет пару яиц и зажарит на плите яичницу с оставшейся своей колбасой.