Они

Ломяго и эти слова не понравились. Исповедоваться он не собирается. А что касается тайны — ага, бреши больше. На бланке у тебя, между прочим, уже моя фамилия записана. И черт тебя знает, что ты еще там понапишешь. И любой, кто захочет, кому понадобится, сможет все это запросто прочитать.

И тут Ломяго догадался, что закадычный дружок Шиваев его элементарно подставил. Обвел вокруг пальца, как дурачка. Уговорил пойти к психологу — и теперь абсолютно неважно, что там напишет этот Д. И. Акулов, важен сам факт посещения. Пошел к психологу — значит сам признал: что-то не так. А если сам признал, то другим тем более карты в руки. Ах дурак, ну и дурак!

— Извините, — сказал Ломяго, вставая. — Я ошибся кабинетом.

— А я так уверен, что не ошиблись! — заявил психолог, пытливо заглянув в глаза лейтенанту и изображая из себя знатока человеческих душ. Но в душах Ломяго и сам знаток, на арапа его не возьмешь. И он спокойно ответил:

— Мне лучше знать вообще-то.

— Самое распространенное заблуждение! — тут же воскликнул психолог. — Вы и десятой доли в себе не знаете! Побеседуем — и будете знать если не всё, врать не буду, но еще одна десятая доля прибавится! Для вашей же пользы!

— Что для моей пользы, я сам как-нибудь соображу.

— Зачем же вы тогда пришли?

— Я же сказал: ошибся, — сказал Ломяго, сознавая, что в этом слове заложен двойной смысл.

Ошибся, сглупил, вот в чем проблема, но в ней он разберется единолично, без всякого психолога.

23

— Ладно, — сказала Полина Шацкому. — Ладно, признаюсь. Понимаешь, я не верила, что ты влюбился. Но замуж я за тебя не могу. У меня другие планы. Пожить с тобой могу, если хочешь.

— Очень хочу.

— Ладно. Тогда признаюсь. Я боюсь.

— Чего боишься?

— Что обманешь. Мне гарантию хорошо бы.

— Денег, что ли?

— Да. Только не обижайся.

— И сколько?

— Ты вообще знаешь, сколько девушки с моими данными берут?

— Не знаю, — соврал Володя. — Но я тебя хочу женой сделать или подругой хотя бы, а не любовницей за деньги.

— Я не собираюсь с тебя все время тянуть. Но один раз — для гарантии.

— Сколько.

— Три тысячи.

— Немало.

— Твое дело.

— Хорошо. Согласен. Но я тоже попрошу аванс. Сама понимаешь. И сейчас же.

— Прямо здесь, что ли?

— Зачем, домой ко мне поедем.

— Ладно. Но, извини, сначала деньги.

— Вот дома и рассчитаемся. Бл.., — влюбленно выругался Володя, — что со мной творится? Я ведь терпеть не могу расчетливых девушек! А тебе все прощаю.

— Я не расчетливая, я предусмотрительная.

Вечером Полина передавала деньги Васе.

— Ага, — сказал он. — Все-таки решила, чтобы наверняка?

— Да.

— Ну, отлично. Тебе как, труп сфотографировать или на слово поверишь?

— Поверю на слово.

— Особые пожелания будут?

— Какие еще пожелания?

— Ну, недавно тоже одна тетка попросила одного мальчика успокоить. Он ей изменил, а она обиделась. Но попросила, чтобы лицо не трогать. Говорит, хочу на него последний раз в гробу полюбоваться.

— Тьфу, придумываешь х... знает что!

— Если бы придумывал...

24

Самир наконец дождался ответа Тимура Ахмеджановича. Тот слегка прихворнул, работал в своем загородном доме, туда и позвал к себе Самира, что было и высочайшей честью, и знаком особой важности затронутого вопроса.

Этот дом с галереями, белый, с внутренним двором, напомнил Самиру о родине. Дожидаясь Тимура Ахмеджановича, который плавал в бассейне, Самир сидел в тени дикого винограда за столиком, куда ему принесли чай и фрукты, смотрел на два облачка, одиноко повисших в голубом небе, и ему подумалось: в природе все хорошо и правильно, зачем люди не умеют так же? Зачем портят себе и другим жизнь? Почему не умеют договориться?

Тимур Ахмеджанович появился.

— Позвоночник, — сказал он. — Врачи сказали — осторожная гимнастика и как можно больше плавать. Чувствую, буду жить в воде, как дельфин, мне только в воде хорошо.

— У меня отличный мануальщик есть, — сказал Самир из вежливости, понимая, что у Тимура Ахмеджановича свои мануальщики, самые лучшие. Тот подтвердил это, махнув рукой и сказав:

— Э!

Дескать, знаем мы этих мануальщиков-шмануальщков, никакого толка! И заговорил о деле.

— Странная история. Никто не говорит причин. Это даже подозрительно как-то.

— Может, у них кампания такая?

— Я бы знал.

— А что говорят, если не секрет?

— Говорят: обнаружили злоупотребления, вот и проводим мероприятия.

— Очень смешно, — деликатно улыбнулся Самир. — Почему тогда они их везде не обнаруживают?

— В этом и вопрос. Из твоих никто не насолил лично какому-нибудь местному начальнику?

— Нет.

— То есть причин на вас разозлиться не имеется?

— Не имеется. Все делаем правильно, платим что надо куда надо и кому надо. У меня есть мнение, Тимур Ахмеджанович.

— Говори.

— Я думаю, это армяне нашли ход. Не знаю, к кому, но нашли. Они давно хотят нашу стоянку купить. Они на этом месте заправку хотят поставить.

— Сам с ними не общался?

— Они давно не приходили. Я даже думал, почему не приходят? Ясно: армяне.

— Да, — согласился Тимур Ахмеджанович. — Больше некому.

— Точно они.

— Ну, тогда буду искать, на кого они вышли.

— Найдите, Тимур Ахмеджанович. А мы, конечно, с нашей стороны...