Они

Ломяго в это время усаживал в вызванный им милицейский микроавтобус всех участников происшествия (вернее, двух происшествий). Чугреев подошел, спросил о планах и одобрил, сам же отправился завтракать: давно пора.

8

Они поехали сначала в больницу. Ломяго оставил Герана и Килила под присмотром милиционера, а сам в сопровождении Карчина сначала наведался в приемный покой, где проверил, сделана ли запись в книге регистрации о том, что привезли человека не просто с ушибами и увечьями, а со следами побоев. В таком случае сведения передаются в статистический центр ГУВД Москвы, там регистрируются и берутся на контроль. И это очень хорошо, учитывая фактическую раскрытость дела.

Потом отыскал врача, под чье попечительство попал старик. Врач, женщина, сказала, что состояние средней тяжести.

— Это как? — спросил Карчин.

— Ну, то есть плохо ему, но жить будет.

И Карчин слегка успокоился.

А Геран в автобусе думал об унизительности своего положения. Понятно, что, если Килил сознается, Герана отпустят. Но отпустят ли Килила, вот вопрос. Они, конечно, уверяют, что хотят только вернуть сумку владельцу, но их обещания — всего лишь слова. Отправят мальчика в колонию, а там что хорошего? И как Ольга это переживет? А если не вернет сумку, тогда уж наверняка отправят. Надо бы уговорить Килила, улестить, уломать, но каким образом? И почему он, Геран, уподобился милиционерам, безоговорочно поверив в то, что именно Килил украл сумку? Хотя, наверное, все-таки он. Геран его хоть мало, но знает, он видит по глазам Килила, что тот виноват. Ты, писатель, вдруг мысленно усмехнулся Геран, вот случай, когда ты должен подействовать словом!

— Послушай, Килька, — сказал он негромко, чтобы не слышал водитель (а другой милиционер вышел покурить, не отдаляясь от двери автобуса), — зачем тебе это все? Тебе нужны деньги? Скажи, сколько, я достану. И главное, это чужое, понимаешь? От чужого ничего хорошего все равно не будет.

— Не брал я, дядя Геран! — поклялся Килил. Это вышло очень натурально, потому что он не считал уже сумку чужой, он считал ее уже своей. Мучило его на самом деле лишь одно: куда она делась. И почему-то он был уверен — никуда не делась, просто милиционеры ее не заметили.

Геран подивился подлинности возгласа Килила. Задумался.

Тут пришли Ломяго и Карчин, поехали дальше. В отдел.

Там по утреннему времени было немноголюдно. Из «обезьянника» выпущены или перемещены в следственный изолятор вчерашние клиенты. Остался лишь горемычный гость столицы, приехавший в командировку: у него не было денег на штраф и он надеялся на помощь своего единственного московского друга, которому всё не могли дозвониться.

Ломяго провел своих клиентов в кабинет и засел составлять протокол, а Карчину велел написать заявление о краже. Карчин написал:

ЗАЯВЛЕНИЕ

Я, Карчин Юрий Иванович,... (адрес, должность, название структуры), проезжая мимо рынка у метро «Тимирязевская», вышел, чтобы купить воды в киоске. Покупая, обнаружил пропажу сумки и увидел, как убегает укравший ее подросток. Тот где-то выкинул ее и не хочет указать местонахождение. Прошу расследовать и принять соответствующие меры. В сумке находились:... (перечисление украденного).

Дата, подпись.

Получилось казенно и суконно, но Карчина это не смутило. Напротив, он, когда писал, даже слегка прибавил казенности — как бы ненароком льстя ей. Ломяго прочел и одобрил.

— А можно взглянуть? — спросил Геран.

— С какой это стати? — удивился Ломяго.

— Многое зависит от формулировок. На чем акцент сделать.

— Ничего не зависит, — опроверг Ломяго. — Заявление составляется в произвольной форме, между прочим. — Но неожиданно смягчился (на самом деле хотел лучше понять, с кем имеет дело в лице Герана, который его слегка чем-то озадачивал) и протянул листок.

Прочитав, Геран сказал:

— Ну вот. Написано «укравший». Правильно будет: «тот, кто, по моему мнению, украл». Вы ведь не видели сам момент кражи, как вы можете утверждать? — спросил он Карчина. — И дальше у вас: «где-то выкинул ее и не хочет указать». Опять утверждение. А вы можете только предполагать.

— Да все он может! — отобрал листок Ломяго. — Повторяю: произвольная форма, что человеку показалось, то он и пишет. А если не то показалось, будет отвечать!

— Я готов, — тут же подтвердил Карчин.

— Ну и все. И не мешайте больше.

Ломяго трудился над двумя протоколами довольно долго. Он, правда, не был уверен, что их нужно два. Но это мелочи, дело покажет. Закончив, дал для ознакомления Карчину. Первый протокол, о краже, фактически повторял содержание заявление Карчина. Во втором значилось: