Они были мелкие и золотокрылые

– Обычно златокрылы смещались на пару-тройку секунд вперёд, – сказал доктор. – Соответственно, чтобы вернуться, им хватало тех же секунд. И на таком маленьком промежутке времени эти смещения постороннему глазу незаметны, на события глобально не влияют. За редкими исключениями. А что касается года…

Гандз задумался. Виктор побледнел.

– То есть… что же… – пролепетал аспирант.

– Никто не знает насчёт года, – раздражённо повторила Зарина.

– Кажется, нам это и предстоит выяснить, – проговорил Гандз.

Виктор выпучил на них глаза.

Раздался стук, и в номер вошли двое – мужчина с седой бородой и сильными залысинами и лохматый парень с фотощёлком.

Первый – куратор их научной группы, профессор Михаил Захаров – когда Зарина видела его последний раз пару дней назад, волос на голове было больше, а в бороде серебрилось лишь несколько волосков. Второй – Нафталин, штатный фотограф университета, совсем стричься перестал.

Но – не успели они закрыть за собой дверь, как следом ввалилась полная дама с лицом, похожим на батон. Она громко пыхтела и бросала торжествующие взгляды на мужчин.

Даму Зарина не знала, хотя и казалась та смутно знакомой.

Зарина встала. Профессор приложил к замку чип-карту, заблокировав выход. Дама-батон злобно на него оскалилась.

– Улизнуть от меня хотели, да? – прошипела она в лицо Захарову и ухмыльнулась.

– Зарина Заревская, – профессор, игнорируя даму-батона, подошёл к Зарине, схватил за плечи и крепко сжал, заглянул в лицо. – Невероятно, такая же, как и год назад.

– А какой же мне ещё быть? – удивилась Зарина. – Мы просто ехали на конференцию. Сегодняшнюю… Э… Прошлогоднюю. Мы вошли в лифт и вышли… здесь. Я ничего не понимаю.

– Доктор Гандз, – профессор протянул руку доктору. – И вы, молодой человек, – кивнул он Виктору. – С возвращением.

– Я не могу смещаться на год! – завопил Виктор. – У меня секс-тур завтра начинается. С та-а-акой кисой… Ай-й-й-уй-й-й…

– А я с женой и дочерью не смогу год связаться, – бросил ему Гандз.

Больше на аспиранта никто внимания не обратил.

Профессор снова внимательно посмотрел Зарине в лицо.

– Я видел вас разной, – задумчиво проговорил он. – Вы даже не представляете, насколько.

– О чём вы? – нахмурилась Зарина.

– Сегодня первый день вашего смещения. Я не могу сказать всего, но мы ждали этого дня. Для вас приготовили номер. Персоналу давно даны указания снабжать вас всем необходимым. Но для вашего блага, я прошу вас не покидать эти стены. Ради равновесия мира. И ради ваших спокойствия и безопасности.

– Хы-ы, – изрекла у него за спиной дама-батон и принялась ковыряться в сумочке.

Нафталин бросил на неё косой взгляд.

– Когда вы нас впервые увидели? – вступил в разговор Гандз. – Здесь, смещённых?

– Конкретно вас, доктор – второго апреля сорок второго года. Первого вы не появились на конференции. Её пришлось проводить без вас… без всех вас, – при этих словах дама-батон снова хмыкнула, а профессор продолжил. – А второго вы объявились в этом номере. Сегодня, похоже, завершится цикл. И я не знаю, что ждёт меня завтра. Всех нас.

– Постойте, – встрял Виктор. – Вы видели здесь только доктора Гандза? А мы куда делись?

– Господи, – выдохнула Зарина.

Дама-батон сверлила её взглядом и скалила зубы.

– Нам что же, здесь целый год торчать, а потом исчезнуть? – не унимался Виктор. – Верните нас немедленно!

– Я не могу вас вернуть, юноша. Это под силу лишь тому, кто вас сюда переместил, – профессор взглянул на златокрыла, тот забился в угол и щурился под прицелом фотощёлка Нафталина. – А он тоже подчиняется своим законам. Ваш завтрашний день для меня станет позавчерашним. Мой завтрашний наступит для вас через два года.

– С ума сойти, – покачала головой Зарина. – Но вы хоть что-то сказать можете? Почему, и правда, нас не было здесь второго числа? А третьего были?

– И что нас ждёт в нашем завтрашнем дне? – спросил Гандз.

– Я не могу ничего сказать, я не знаю.

– Но вы же нас видели! – воскликнула Зарина. – Вы же сами сказали…

– В том, что я видел, было мало логики… Да и видел я вас не так часто. Мы жили в разных временных потоках. Каждое ваше завтра было моим вчера. И не только моим. И всё время, весь год, что вы жили… живёте… ещё проживёте здесь задом наперёд, мир был… будет нестабильным. Увы, мы поняли это не сразу. Потому я и не могу вам ничего говорить, не могу программировать вас на какие-то действия. Чем всё закончится, я узнаю завтра. А вы – через два года, когда… когда доживёте.

Нафталин прекратил снимать златокрыла и подошёл ближе.

– А мы доживём? – голос Виктора задрожал.

Профессор посмотрел куда-то за его спину.

– Прекратите этот фарс, – взвилась дама-батон, откопав наконец в недрах сумки слимфон. – Вы не имеете право прятать их здесь! Они опасны для общества. Для всех нас! Я-то думала, куда ты пропала тогда, – вперилась она глазами в Зарину. – А оно вон, что оказывается. Задом-наперёд. Но хозяин всё равно тебя найдёт. То-то он обрадуется!

Она провела пухлым пальцем по экрану слимфона и… рухнула на пол. Над ней флегматично пожал плечами Нафталин, потирая кулак.

– Молодец, Нафталин, – сказал ему Захаров.