Они еще спали

     - Нет, - отвечает Муравей. - Я никогда ни по кому не скучаю.

     - И  я нет, - говорит  Слон. Некоторое  время они глядят друг на друга, приподняв брови и покачивая головами.

     Белка все еще не могла уснуть.

     Немного  погодя  Слон  выходит  за  порог, и  Белка  слышит, как  он спрашивает:

     - Спляшем?

     - Где? - говорит Муравей.

     - Вот  тут, у  дверей, - говорит  Слон. - Здесь же  все равно  никто не живет.

     - Ну что ж, - говорит Муравей.

     Они пляшут, и Белка видит, с какими серьезными лицами делают они каждый шаг, и как Слон летит вниз и кричит снизу, что это ерунда.

     И  все-таки она никак не могла уснуть. Она видела  Муравья, стоявшего в дверях: он хочет уйти, но не решается и все озирается  через плечо на пустую комнату.

     Белка видела странное выражение на его лице, в некотором роде печальное удивление, какого она в в жизни еще никогда у Муравья не видала.

     И Белка  уснула, еще  до того, как за воображаемым  Муравьем закрылась воображаемая дверь.

     НА БЕРЕГУ МОРЯ ЖИЛ КРАБ.

     Он  жил у кромки прибоя, в  маленьком  домишке, крыша которого поросла водорослями.

     Он  редко путешествовал, а дни рождения справлял еще реже. И никогда не получал  писем. Сам себе он казался неприкаянным и частенько повторял самому себе: "неприкаянный я какой... "

     Так он и жил, на морском берегу, незаметный и неприглядный.

     Однажды утром он глянул на  свое отражение  в  озерце стоячей  воды  за скалой и покачал головой.

     - Неприкаянные клешни, - произнес он, - неприкаянная спина. Неприкаянные глаза. Кстати, я их даже не  вижу. Я, собственно, и  сам не знаю, на что смотрю, - подумал он.

     Он поднял  голову  и  задумался  обо  всех неприкаянных  или  вовсе  не существующих вещах на  свете. А потом - о бесчисленных письмах, которых  он никогда не получал.

     Он уполз назад к морю и зарылся в полосе прибоя.

     Он очень  опасался того, что в один прекрасный  день явится Кто-Нибудь, вздернет его за клешню, подумает секундочку-другую да и вышвырнет вон. Одним широким жестом.

     "Вот так", - скажет он и довольно потрет руки.

     От таких мыслей Краба пробирала дрожь.

     Он предпочитал спать. Когда он спал, ему не нужно было копаться в себе.

     Однажды под утро кто-то постучал ему в спину. Краб встрепенулся.

     - Кто там? - спросил он. "Вот оно, началось", - промелькнула  у  него мысль.

     - Это я, - сказал голос, - Белка. - Прогуляться не хочешь?

     "Белка? - подумал Краб. - Прогуляться? " - Но он вздохнул с облегчением, поскольку голос Белки звучал весьма дружелюбно.

     - Да у меня походка такая... странная, - сказал он. В сущности, он хотел сказать, что она у него была неприкаянная, но не сказал.

     - У меня тоже, - сказала Белка.

     - И у тебя тоже? - переспросил Краб. - Какая же такая у тебя походка?

     - Ну... - сказала Белка. - Не знаю я. Но просто ужасно странная.

     Немного  погодя  они в молчании  брели  по  пляжу. Потом Краб  тихонько сказал: "Правда ведь, у меня ну очень странная походка? "

     - Да, - согласилась Белка. - Но симпатичная.

     - Ой, правда?

     - Правда.

     Они помолчали.

     - У меня походка еще страннее, - сказал Краб.

     Белка посмотрела на море и сказала:

     - Оба мы хороши.

     Краб покосился на Белку и нашел, что у нее-то походка была хоть куда.

     И они опять замолчали.

     Потом Краб сказал:

     - Белка...

     - Да, - сказала Белка.

     - Ты меня что, потом выкинуть собираешься?

     - Тебя?

     - Да.

     - Это еще почему?

     - Да потому, что я неприкаянный.

     Белка застыла на месте, посмотрела на Краба и сказала:

     - Вот еще.

     И они пошли дальше, собирая сладкую морскую пену, лежавшую на скалах, и время от времени присаживаясь отдохнуть.

     Поздно  вечером, когда солнце  уже опустилось за море, они вернулись к домику Краба.

     - Пока, Краб, - сказала Белка.

     - Пока, Белка, - сказал  Краб, и сделалось ему так хорошо, что он чуть было  не  запел  и  не пустился в пляс  на одной  клешне. Но  он  не  запел, поскольку  опасался, что Кто-Нибудь, кто прохаживался  неподалеку, услышит и вышвырнет вон с криком: "Это кто это тут распелся? Ты? А ну прочь! "

     Он вздохнул, забрался в свой домик и подумал: " Посмотрел бы ты на себя сейчас, Краб... "

     Но было уже  слишком темно, чтобы идти к скале  и глядеться  в стоячую воду.

     БЫЛА ПОЛНОЧЬ. Белка пыталась  думать о чем-нибудь усыпительном. Но все, о чем  она  думала, было необыкновенным и  таким удивительным, что  глаза ее раскрывались даже шире обычного, хотя она ничего не видела в темноте.

     Внезапно в ее дверь постучали.

     - Кто там? -  спросила  она. В  дверь вошел  Муравей, но Белка  его  не разглядела.

     - Слон, - сказал Муравей.

     - А, это ты, - сказала Белка. - Ты чего это?

     Муравей помолчал.

     - Да на лампе покачаться, - сказал он наконец.

     - Ну, покачайся, - сказала Белка.

     Муравей в темноте забрался на стол и принялся раскачиваться на лампе.

     - Здорово тебе? - спросила Белка.

     - Да, -  сказал Муравей. Но на  самом  деле здорово ему не  было. Он  не находил никакого удовольствия в этом занятии.

     Муравей снова запрыгнул на стол и затрубил, как Слон.

     - Слышу, слышу, - сказала Белка. - Молодец.

     Муравей слез со стола и уселся на стул. Некоторое время было тихо.

     Белка глядела в темноту прямо перед собой, не зная, что сказать.

     - Знаешь, - проговорил наконец Муравей.

     - Что? - спросила Белка.