Они не поверили

— Все. Больше не могу. Я устал. И хочу арбуз. Я немного посижу тут, а вы идите. Я догоню вас.

Не без труда освободившись от рюкзака, я заложил два пальца в рот и свистнул. Через мгновенье раздался голос Вита:

— Давайте подтягивайтесь, здесь и расположимся.

Видя, что Игорь продолжает стоять в той же позе, я вырвал из его рук сумку и потащил волоком к ребятам. Пройдя несколько метров, я наткнулся на крохотную полянку, обнесенную карликовым кустарником, справа в десяти метрах начинался обрыв. Вит скрылся в зарослях, и я не мог не позавидовать его выносливости — почти час он нес два рюкзака и ружье и при этом выглядел всего лишь немного утомленным. По сравнению с ним я чувствовал себя полной развалиной, не говоря уже об Игоре.

Я швырнул ненавистные тюки и без сил опустился на землю. Сломанная в аварии нога болела все сильнее, сначала это было легкое неприятное ноющее чувство, впоследствии перешедшее в резкие толчки боли, словно под кожей играют в чехарду маленькие зверьки. Я начал хромать. Очень хотелось пить. Облизав губы, я достал потеплевшую бутылку с водой. Открутив дрожащими пальцами пробку, я вдруг заметил, какими глазами смотрит на меня Ольга. «У меня закончилась вода», — читалось в них, она с шумом вдыхала и выдыхала воздух, рубашка ее прилипла к телу, и я обратил внимание, что на ней нет лифчика.

Не отрывая взгляда от выпиравших из-под намокшей потной рубашки ее сосков, я протянул ей бутылку. Она одарила меня благодарным взглядом и жадно прильнула к горлышку. Когда Ольга вернула бутылку мне обратно, воды в ней почти не осталось, и я лишь смочил язык. После этого я снял жилетку и с отвращением стянул с себя влажную футболку.

— Игорь, доставай палатку. Пока не стемнело, ее надо поставить. — Я стал подниматься, поморщившись от новой вспышки боли в ноге.

(Хотя все знали, что нам придется жить в домиках, Ирина предложила на всякий случай захватить с собой палатку Дэна. Правда, она рассчитана на четверых, но я решил, что в данном случае на тесноту никто жаловаться не будет.)

Дис мрачным видом сидела на корточках почти на краю обрыва, чертя на земле какие-то замысловатые фигуры. Когда палатка была поставлена, я сказал:

— Разбирайте вещи, мы с Витом сходим за дровами. Также нужно найти воду, без нее нам кранты.

Ольга подняла голову:

— Я с вами.

Я отрицательно покачал головой:

— Тебе и здесь работа найдется, — и, хромая, вошел в чащу.

В лесу Вит наткнулся на черепаху, и он с таким восхищением разглядывал пресмыкающееся, что можно было прийти к выводу, будто последний раз он видел черепаху на картинке в первом классе. Пока он забавлялся тем, что подносил к ее голове ветку, отчего та прятала ее в панцирь, я разыскал большой камень. Отпихнув в сторону Вита и пробормотав «извините», я с хрустом размозжил ей панцирь, про себя жалея, что она не такая крупная, какая попалась нам с Ольгой. Видя, что бедное создание еще живо, я торопливо нанес второй удар, оборвав страдания несчастной.

«Господи, прости меня, но она пойдет на поддержание наших сил. Прости меня и ты, большая черепаха», — подумал я и грустно улыбнулся.

В сорока-пятидесяти метрах ниже нашего лагеря я обнаружил в небольшой скальной расщелине родничок. Вода сочилась еле-еле, но она была такой восхитительно прохладной, что я лишний раз убедился, насколько мало нужно человеческому организму для ощущения счастья.

Несколько раз мне приходила в голову одна и та же мысль — каждый человек должен хотя бы непродолжительный период времени пожить в подобных условиях. Возможно, это в значительной мере помогло бы ему ценить такие маленькие прелести жизни, как свежая вода, уютная постель, чистая одежда… Впрочем, последнее ко мне относится весьма косвенным образом — в одежде я неприхотлив и не слишком разборчив, предпочитаю ходить в одном и том же — в штанах и куртке из кожи. В памяти всплыли слова отца: «Настоящий мужчина должен быть всегда неряшлив — либо рукав в дерьме, либо ширинка расстегнута». Безусловно, нужно быть дегенератом, следуя этой теории в буквальном смысле, но рациональная доля в этом высказывании все же есть.

Наполнив водой бутылки, я вымыл трупик черепашки. Ее маленькое тельце без панциря выглядело беззащитным и было похоже на странную ящерицу без хвоста. Я принялся разделывать тушку, Вит тем временем принес котелок.

Через час мы сидели возле костра в сгущающихся сумерках, облокотившись на рюкзаки, только что поев черепахового бульона с разваренными сыроежками. Ольга добавила в бульон немного тушенки из одной оставшейся банки и остатки гречки. Суп получился наваристый, и, полагаю, это кушанье было самым вкусным и сытным, которое довелось нам испробовать в последние полуголодные дни. Думаю, все остальные были согласны со мной. Даже наша неотразимая Ди с жадностью накинулась на бульон, отбросив в сторону всякие правила приличия.