Они не поверили

«Не валяй дурака, — услышал я внутренний голос. — За два дня вы не проголодаетесь настолько, чтобы ты сделал то, что собираешься сделать».

Ральф полностью вылез из конуры и доверчиво прижался к моим ногам. Я опустил ружье, неожиданно вспомнив один случай.

Недалеко от моего гаража проходили трамвайные пути, которые я всегда проезжал на мотоцикле. И однажды, когда я куда-то ехал, я увидел на рельсах окровавленную дворнягу. Обе передние лапы были начисто отрезаны, она жалобно визжала, пытаясь ползти вперед на задних. Я остановился, не обращая внимания, что заглушил мотоцикл в опасной близости от рельсов. Вдали появился очередной трамвай, и если бы я не оттащил бедное животное в сторону, оно бы превратилось в фарш. Потом я уже, вспоминая этот случай, признавался втайне сам себе, что переедь ее тогда трамвай — это, возможно, было бы наилучшим вариантом.

Я поволок собаку за гаражи. Пока я ее тащил, ловя на себе любопытные взгляды зевак, в которых, впрочем, не было и тени сочувствия, она обмочилась. Испачканный собачьей кровью и мочой, тяжело дыша, я остановился в нерешительности. Что делать дальше? Знакомых ветеринаров у меня нет. Везти ее сейчас в какую-то клинику, чтобы ей пришили лапы? Но лапы остались на рельсах — у меня не хватило мужества забрать их с собой — да и связываться с бездомной дворнягой там, скорее всего, никто не стал бы. Я пошел в сторожку, чтобы попросить воды и каких-нибудь тряпок. Когда я вернулся, дворняга старательно зализывала кровоточащие обрубки. Оглушающий визг постепенно перешел в жалобный скулеж.

«Посмотри, что они со мной наделали! Как мне теперь жить?» — с пустой безнадежностью спрашивали меня черные собачьи глаза. Я осторожно промыл изувеченные лапы дворняги и, как смог, перетянул раны тряпками. Некоторое время я посидел возле нее, проклиная себя за беспомощность, хотя был один момент, когда я решил, что единственный выход — размозжить ей голову обломком кирпича и прекратить тем самым ее мучения. Но я этого не сделал. А потом… я уехал на дачу. Она провожала меня доверчивым взглядом, таким же доверчивым, каким смотрел сейчас на меня Ральф.

Я вернулся на следующий день в обед и первым делом забежал за гаражи. На что я надеялся? Что она все еще жива и за одну ночь у нее выросли новые лапы, как хвост у ящерицы? Нет, в душе я молил бога, чтобы она оказалась мертва и ее страдания закончились. Но все оказалось хуже.

«Дворняга? — пророкотал сторож, коренастый, с разбухшим пивным животом. — Вчера вечером какую-то собаку бомжи варили. Во-он, под мостом», — равнодушно сказал он, ткнув замасленным пальцем в сторону реки.