Они придут и удивятся (сборник)

Парадокс заключался в следующем: при всей уверенности в том, что мироздание рухнет после ее кончины, пожилая женщина продолжала тревожиться о судьбе наследства. По логике вещей получалось, что смерть Мариваны придется племяннику на руку, а это было обидно. Она и так знала, что скоро умрет, но мысль, что от ее смерти кто-то выиграет, была невыносима. Подозрительным казалось также то, что племянник никакого личного интереса к даче не проявлял, навещал тетку якобы исключительно из родственного долга, выполнив просьбы, вечно спешил уехать, деревенскими сплетнями тяготился. Значит, что-то задумал, укреплялась в своем мнении проницательная Маривана, значит, скрывает черные помыслы.

Ведь кто знает – не придет ли ему в голову ускорить уход престарелой родственницы? Главное, ни у кого даже сомнения не возникнет, что восьмидесятилетняя старушка отправилась в мир иной без посторонней помощи. Да и много ли ей надо – на нее чихни, она заболеет. А болеть в этом возрасте очень и очень опасно. Не дай бог, грипп. Поэтому Маривана всегда тщательно рассматривала племянника через узкую щель входной двери, прежде чем пустить в дом: не болен ли? Не притащил ли опасную инфекцию? Только удостоверившись, что родственник здоров, не кашляет и не чихает, открывала дверь. Иногда инспекция затягивалась надолго, и племянник проявлял нетерпение:

– Теть Мань, ну открывайте же.

– Подожди, – назидательно говорила Маривана, – ключи ищу.

Ключи, действительно, терялись часто.

– Да не закрывайте вы на столько замков, – начинал раздражаться племянник. – Достаточно же просто защелкнуть.

– Ага, защелкнуть. Чтобы меня прибили и ограбили, – возмущалась бдительная Маривана. – Кругом бандиты, а он: защелкнуть!

В поселке действительно были кругом бандиты. Чего, например, стоила недавняя история с соседкой Людмилой! Просто мороз по коже. Эту Людмилу Маривана знала всю жизнь, с тех пор, как Маривана первый раз была тридцатидевятилетней, а девочка Людочка поселилась по соседству вместе с родителями – работягами и пьяницами. Эту Людочку Маривана жалела, приглашала в дом и по доброте душевной угощала печеньем. Ничего хорошего из девочки, естественно, не выросло: отец и мать ее рано спились и умерли, Людочка получилась туповатая, но рано развитая физически. Эти два фактора обеспечили ей насыщенную и разнообразную юность, мгновенно сменившуюся зрелостью и почти столь же быстро – преждевременно наступившей старостью. Теперь пятидесятилетняя Людмила выглядела едва ли не старше Мариваны, а принимая во внимание ее пристрастие к алкоголю и постоянно меняющихся спутников, жаждущих разделить с нею трапезу, Маривана имела все шансы пережить непутевую соседку.

Так вот, произошло с этой Людмилой нечто страшное, чего, на взгляд жителей поселка, все последнее время обсуждающих эту историю, даже она не заслужила. Поздно вечером, когда Людмила, проводив очередного кавалера, осталась в квартире одна (занимала она крошечную проходную двушку в доме барачного типа), к ней в дверь постучался некто, кого беспечная женщина, не задумываясь, впустила, думая, что это один из ее многочисленных друзей. Посетитель оказался вовсе не Людмилиным собутыльником, а, напротив, отъявленным злодеем, который напал на несчастную женщину, заткнул ей рот какой-то помойной тряпкой и начал измываться: сломал ей правую руку, а потом выдрал половину волос на голове. Внешность преступника пьяная и ошарашенная Людмила не запомнила, но утверждала, что раньше его никогда не видела. Поиздевавшись над бедной пьянчужкой, изверг исчез, цинично ничего с собой не прихватив, даже початую бутылку, на столе стоявшую, не тронул.

Освободившись от тряпки и первого шока, Людмила начала орать благим матом, что не сразу насторожило соседей, поскольку буйные гулянки в ее доме проходили регулярно. К счастью, дальнобойщик Валера, живший за стенкой и мечтавший выспаться после смены, был разбужен криками и отправился «набить морду Людке и ее хахалям». Вскоре он обнаружил потерпевшую – утратившую половину волос и со сломанной рукой. Вызванная полицейская бригада зафиксировала следы борьбы (разбитый стакан) и в качестве главной улики – тряпку, изгрызенную Людкиными зубами. Как выяснилось позже, тряпка принадлежала самой Людмиле, а следов преступника, ломающего руки и вырывающего волосы – увы! – не оказалось. Допросили последнего Людмилиного ухажера, который клялся и божился, что в тот вечер ничего плохого не делал, а, как порядочный человек, валялся дома в стельку пьяный. Впрочем, на него никто и не думал. Все сошлись во мнении, что бандит – человек не местный, залетный, к тому же, как сказала Людмила, «е… ный антилигент».

Зачем надо было интеллигентному преступнику уродовать Людмилу – было непонятно, но полиция обещала во всем разобраться, с чем и уехала. Естественно, обещание выполнено не было.