Они приходят осенью (СИ)

Нонна и Семён поняли, о ком идёт речь и вопросов задавать не стали. Судя по посветлевшим лицам, надежда на благоприятный исход операции появилась и у них.

Через полчаса были на месте.

— Что теперь? — поинтересовался Семён, напряжённо глядя на здание больницы.

— Будем ждать, — отозвалась Марина, не сомневаясь, что дала верный ответ.

Монстров вокруг она не ощущала. Всё было тихо, спокойно. Возле проходной курил пожилой охранник, из здания вышла медсестра, постояла немного и зашла обратно. Фонари тускло освещали остатки пожухлой листвы на тополях, стоявших вокруг больницы словно мрачные стражи. Здесь, на окраине города, всё было каким-то сонным, будто бы отрицающим само существование ярких неоновых вывесок, шумных ночных клубов, скорости, суеты.

Марина закрыла глаза и будто бы погрузилась в транс. Она увидела здание больницы с высоты, почувствовала зимнюю свежесть. Мерцающие воздушные потоки носились в тёмном вечернем пространстве — сначала хаотично, но потом они образовали подобие круговорота.

«Это сделала я?» — удивилась Марина.

«Это сделали мы», — возник ответ, словно занесённый в голову ветром.

— Снег, — услышала она голос Нонны и открыла глаза, мгновенно вернувшись с небес на землю.

Действительно шёл снег. После долгих недель слякотной муторной осени он казался Марине настоящим чудом. Крупные белые хлопья кружились в пространстве, сверкая в свете фонарей и тая на мокром асфальте.

— Первый снег, — завороженно произнёс Семён. — Именно сейчас. В такие совпадения я не верю. Это ведь сделал он? Дух города?

Марина кивнула. Ей хотелось пояснить: «Это сделали мы с ним», — но воздержалась, потому что это прозвучало бы слишком самонадеянно, тем более, в этом «мы» она не была уверена.

Нонна подалась к лобовому стеклу.

— Смотрите!

А посмотреть было на что. Охранник стоял, будто окаменев, и с отвисшей челюстью взирал на падающие снежинки. Из здания вышли три медсестры и тоже застыли, открыв рты. Они походили на механических кукол, у которых кончился завод.

— Нифига себе! — прошептал Семён. — И как всё это понимать?

— Так, что у нас появился шанс всё провернуть без лишнего шума, — пояснила Марина, до конца ещё не понимая, что именно происходит, но ни капли не сомневаясь, что ситуация стала благоприятной для акции, которая совсем недавно казалась рискованной авантюрой. — Выходим. Я понятия не имею, сколько всё это продлится.

Вышли из «Газели», погрузившись в океан снежинок. Мимо охранника проследовали беспрепятственно, тот так и стоял с раскрытым ртом и каким-то по-детски радостным выражением на лице. Он даже не моргал, глядя на медленно опускающиеся к земле белые хлопья. Такое же выражение было и у медсестёр. Поднявшись по фасадной лестнице, Марина подумала, что, если сейчас толкнуть одну из них, та упадёт, но всё равно продолжит пялиться на снег. Это немного пугало из-за не реалистичности происходящего. Будто мир вокруг в одночасье превратился в мир зачарованных людей. Впрочем, так ведь и было, хоть это и тяжело было осознать, и принять.

В холле всё выглядело застывшим, даже секундная стрелка на круглых часах под потолком двигалась словно бы неохотно, не желая резким перемещением по циферблату нарушать всеобщее умиротворение. Марина поймала себя на мысли, что и она сама отчего-то ступает по полу тихо, как будто крадучись, а потом заметила, что и остальные идут так же.

Пересекли холл, зашли в коридор, в конце которого стояла без движения и глядела в окно пожилая женщина в тапочках и халате. На белизне стены выделялся указатель со стрелкой и надписью «отделение реанимации». У Марины заколотилось сердце, начали возникать подлые вопросы: «А что если сестру уже не спасти? А что если нужно было действовать раньше, а теперь уже поздно?» Муторно стало от этих несвоевременных сомнений.

Люминесцентные лампы под потолком замигали, издали гул, но через пару секунд снова всё стало как прежде. Одна из дверей отрылась, в коридор вышел молодой человек в белом халате. Шаркая обувью по полу, словно зомби он доплёлся до окна, встал рядом с пожилой женщиной и застыл. А снаружи продолжал падать снег, он уже выиграл битву с мокрой землёй и больше не таял, покрыв её белым саваном.

Свернули в другой коридор, открыли большие стеклянные двери. На мгновение в Марине пробудился доктор, который тут же выдать протест: «Посторонним сюда нельзя!» Протест был подавлен мощным аргументом: «Когда выхода иного нет, то можно!» Снова мигнули лампы, издав звук похожий на жужжание пчёл.

— Что-то мне не по себе, — шёпотом признался Семён. — Всегда боялся больниц. А эта больница… Мы словно в сумеречную зону угодили.