Они принадлежат всем. Для диких животных места нет

Отдельные группы этих карликов если не теперь, то во всяком случае раньше были завзятыми охотниками на слонов. Эти маленькие смельчаки, вооруженные короткими, но широкими копьями, беззвучно крались вслед за лесными великанами и, улучив удобный момент, перерезали им сухожилия на задних ногах, лишая их возможности двигаться дальше. После этого карлики разбивали слону хобот и ждали, пока великан истечет кровью.

У других пигмеев были еще более жестокие способы охоты. Они втыкали слону в брюхо специальное копье с крепкими зубцами, не позволяющими ему выскользнуть назад. К другому концу копья крепилась веревка с поперечными брусьями. Мучимое нестерпимой болью животное бросалось бежать и разрывало себе при этом брюшину, из которой вываливались внутренности…

И все же такой способ охоты требует немало смелости от охотника. Так, к миссионеру Делисту притащился тяжелораненый бамбути с разорванным животом, в который он руками вправил назад кишки. Оказывается, пронзенный копьем слон схватил его хоботом и хотел бивнем пригвоздить к земле. Однако карлик успел ухватиться за бивень и вскарабкаться по нему наверх. Тогда слон тряхнул головой и забросил охотника на дерево, где он и повис с разорванной брюшиной. Выносливый малый нашел в себе силы еще доплестись до миссии. Миссионер зашил эту страшную рану простыми нитками, потому что ничего другого под рукой не было, и забинтовал ее газетной бумагой. И тем не менее этот живучий человек вскоре был снова на ногах.

В течение очень долгого времени рослые негритянские племена отбирали у пигмеев слоновую кость за весьма скудное вознаграждение, а затем перепродавали ее с большой выгодой для себя. А пигмеи охотно шли на это, потому что им самим слоновая кость абсолютно не нужна: они не находят ей никакого применения. Таким образом многим африканцам удалось за счет пигмеев основательно разбогатеть.

А затем они начали скупать у бамбути их маленьких женщин. Мы часто встречали их в африканских деревнях и особенно много видели людей, родившихся от смешанных браков. Это приняло такие размеры, что по истечении некоторого времени многие бамбути вообще уже не могли найти себе жен, потому что случаев женитьбы пигмея на рослой негритянке практически не бывает. Так что жители лесных деревень постепенно становятся более светлокожими и низкорослыми, а чистокровных пигмеев при этом становится все меньше и меньше. Они и без того, видимо, рано или поздно исчезнут с лица земли; поэтому нам было особенно интересно успеть с ними познакомиться.

Как-то раз нам пришлось поспешно уложить в свою машину маленькую женщину-бамбути, которую на дороге переехал велосипедист и сильно при этом поранил. Мы отвезли ее в большую деревню, где практиковал лекарь-африканец. С нею вместе отправилась целая компания ее родственников.

Толстый лекарь равнодушно смазал раны какой-то красной жидкостью, которая, по-видимому, страшно жгла, потому что бедная женщина громко вопила. Левой рукой она ухватилась за колено молодого человека, как мы потом узнали, — своего сына, и каждый раз, когда лекарь притрагивался к ранам тампоном, она впивалась пальцами в ногу юноши. Затем к раненой подошла старая пигмейка, обняла ее за плечи и принялась беззвучно рыдать, да с такой силой, что плечи ее тряслись и ей несколько раз приходилось вставать, чтобы со стоном вобрать в легкие воздух. У меня создалось впечатление, что она старалась таким способом взять часть боли страдалицы на себя или показать ей, как она за нее страдает. Мне тогда впервые пришло в голову происхождение слова «сострадание».

Бамбути некоторых кланов умеют считать только до пяти, а то и до трех. Шебеста обнаружил, например, группу пигмеев, которые еще не умели высекать огонь и вынуждены были раздобывать его себе в африканских деревнях.

Согласно одной сказке, бытующей у бамбути, огонь тоже впервые появился у шимпанзе. Один пигмей, часто посещавший обезьянью деревню, не уставал восхищаться огнем и охотно приходил погреться возле него. Однажды, когда все шимпанзе ушли в лес и в деревне оставались одни только обезьяньи детки, этот пигмей заявился туда в весьма странном облачении: сзади к своей набедренной повязке он прицепил длинный кусок лыка, волочившийся за ним в виде хвоста. Маленькие обезьянки очень веселились по этому поводу, а когда он присел к огню, кричали, чтобы он не поджег себе свой шикарный хвост. Однако пигмей нарочно сел так, чтобы искры от костра попадали на лыко, и, когда хвост загорелся, он в притворном страхе убежал, громко вопя на весь лес.

Вернувшись домой, шимпанзе побежали за ним следом и увидели, что перед каждой пигмейской хижиной уже горит огонь. Обезьяны подняли страшный крик, упрекая вора в том, что он вероломно похитил огонь, вместо того чтобы попросить его у них или купить. Шимпанзе так расстроились из-за похищения огня и бананов, что решили побросать свои поселения и уйти в глубь девственного леса, чтобы жить там без огня и банановых плантаций.