Они пришли с юга

– Слава богу! – пошутил Якоб. – В следующий раз я прикачу домой на машине – второй раз мне не выдержать такой осады.

– Верно, до ночи мы тебя не увидим? – спросила Карен.

– Да, навряд ли. Сегодня с утра мы начинаем аресты изменников родины и кончим с этим делом не раньше вечера. Можешь прислать ко мне Мартина, пусть принесет мне чего-нибудь поесть, он живо меня разыщет, мы ведь покамест разбили наш штаб в его школе.

Слушая рассказ Якоба о ночных событиях, семья дружно уминала хлеб, присланный ей в подарок.

– А не надо ли нам поскорее написать Вагну, чтобы он приехал домой? – спросила Карен.

– Ах ты боже мой, чуть не забыл рассказать тебе самое главное, – спохватился Якоб. – Вагн-то наш сидит в школе и допрашивает арестованных предателей. Он заносит в протокол их фамилии и биографические данные, затем выясняет, какие преступления они совершили, а они стоят перед ним навытяжку и от страха готовы в штаны наложить. Теперь они держатся тише воды ниже травы. После допроса Вагн сообщает каждому предателю, что его, гада этакого, на рассвете расстреляют.

– Ой, ну зачем же он это говорит! – воскликнула Карен.

– Правильно говорит! – возразил Якоб. – Он, конечно, не станет их расстреливать, хотя они лучшего и не заслуживают. Нет, пусть их судит настоящий суд. Но постращать их малость не грех, сами-то они сколько издевались над людьми!..

– Неужто Вагн не забежит домой? – Я не дождусь, когда увижу его! – сказала Карен.

– Не горюй, я пришлю его к тебе под вечер! – пообещал Якоб.

Бросив взгляд на часы, он заторопился – пора возвращаться в штаб. Красный Карл отпустил его всего лишь на час.

Уже надевая пиджак, Якоб сказал:

– Послушай, Карен, а ведь неплохо бы нам теперь вернуться домой, на старую квартиру. Вещички наши в два счета сложить можно. Пожалуй, я пришлю тебе машину этак часиков в пять, мы зараз и перевезем весь наш скарб. А пока что Мартин поможет тебе складываться.

– И то правда! – обрадовалась Карен. – Хорошо бы вернуться домой! Вот только вид отсюда больно красивый. Я уж к нему привыкла. Но ничего, и в нашем старом доме, на заднем дворе мы заживем как надо!

Тут кто-то постучал в дверь. Вошел дядя Вигго, всем своим видом изображая радостное волнение. На руке у него красовалась повязка, точно такая же, как у Якоба, – ее носили все бойцы Сопротивления.

– Добрый день, вернее, доброе утро, – поправился он с улыбкой. Затем лицо его вдруг стало серьезным. Схватив обеими руками руку Якоба, он с чувством пожал ее: – Спасибо тебе за все, что ты сделал для людей, Якоб, – проговорил он. – Спасибо…

– Ну что ж, на здоровье, – ответил Якоб.

– Дорогой друг, – продолжал дядюшка Вигго, – я полностью признаю, что прежде был недальновиден и не сумел так быстро разобраться в обстановке, как ты! Не сразу я понял, что активная борьба – единственное средство спасти страну от фашистской диктатуры!..

Эти высокопарные слова повергли в смущение всю семью – никто не знал, что на это отвечать.

– Хочешь кофе? – спросила Карен.

– С удовольствием, дорогая, спасибо!

– Ну, мне пора, – сказал Якоб. Было видно, что его радостное настроение омрачилось.

Вигго услужливо отворил ему дверь.

– Понимаю, – сказал он, – тебя зовет долг! Я тоже скоро отправлюсь выполнять свой долг! – При этом дядя Вигго снова улыбнулся.

Глядя на дядюшку Вигго, Мартин подумал, что он больше всего сейчас похож на перетрусившего школьника, только что узнавшего, что ему все-таки вывели тройку, и ужасно довольного этим, потому что могло ведь быть гораздо хуже…

– Как же вам жилось все это время, Карен, милая? – спросил Вигго.

– Какая разница, – ответила та, – теперь все это уже позади!

Налив брату кофе, Карен села напротив него и, подперев руками голову, спросила:

– А скажи-ка на милость, когда ты успел заслужить такую повязку?

– Заслуги бывают разные, – неопределенно промямлил Вигго.

– По-моему, ты просто притворщик и нахал, Вигго, – сказала Карен.

В комнате стало вдруг совсем тихо. Мартин продолжал возиться с постельным бельем, которое надо было побыстрее свернуть и увязать в тюк. Дядя Вигго уставился в чашку, сжимая ложку побелевшими пальцами.

– Однако злой у тебя язык, сестра, – проговорил он.

– Правда глаза колет, – сказала Карен. – Конечно, я сестра тебе, но все же я еще не ослепла. Муж мой – добрый и честный человек, а потому мне сейчас особенно хорошо видно, какой ты подлец.

Заглянув сестре в глаза, Вигго побледнел еще больше, но Карен не отставала.

– Ты всегда был слабохарактерный, Вигго, – продолжала она, – но с тех пор как ты стал водиться с нашими местными бонзами, ты стал еще и вертким и скользким, как угорь, – видно, от них заразился. Когда-то я радовалась, что ты перестал пить, но, пожалуй, ты все же больше нравился мне, когда был пьянчужкой; тогда мы хоть знали, чего от тебя ждать!..

– Не понимаю тебя!.. – замотал головой дядя Вигго.

– Неправда, – перебила Карен, – ты все отлично понимаешь! И я скажу тебе: придет день, когда ты снова не захочешь знаться с теми, кто, не щадя своей жизни, сражался с немцами!..