Они шли убивать. Истории женщин-террористок

1) Счастливой особенностью Новинской тюрьмы оказался кадр молодых (лет 22–25) надзирательниц, которых тюремное ведомство поставляло из «Школы тюремных надзирательниц». Набирались они из сирот разных благотворительных приютов, обучались в течение года обрывкам всяких наук, а затем распределялись по женским тюрьмам. Наиболее понравившиеся покровительнице школы, вел. княгине Елизавете Федоровне, оставлялись в Москве. Таким образом получила и Новинка свою долю и — странная вещь! — все это были на редкость милые и совестливые девушки. Одна из них, Вера Петровна (фамилии ее я не помню), оказалась совсем исключительной женщиной: после нескольких недель отрывочных разговоров на дежурстве и всяких мелких услуг она предложила использовать себя для побега, причем изложила свой план, — в главном он оказался именно тем самым, на котором нам пришлось впоследствии остановиться. Она очень торопила, а ни на воле, ни в камере ничего не было готово; кроме того, выявилась возможность убийства надзирательницы или часового, — а через это переступить мы не могли. Уходя из тюрьмы (почему-то ей надо было перевестись), она указала на двух своих товарок, Александру Васильевну Тарасову и Настю Федотову, с которыми мы и завели приятельские отношения, не переходившие пока за пределы тасканья писем и газет.

2) Второй необычайной удачей для предприятия нужно считать состав его «штаба»: Наташа Климова, обладавшая способностью всецело и безоглядно отдаваться какому-нибудь образу своей фантазии, заражала всех уверенностью в удаче; в ней было обаяние, присущее всем красивым и талантливым людям, и перед надзирательницами, знавшими об ее громком деле и смертном приговоре, она являлась в сияющем ореоле героини и мученицы. Приятельница ее, Шура Карташева, жизнерадостное и положительное существо, обрабатывала, уточняла, вводила в систему все наши блуждания в мире счастливых возможностей — это был образцовый секретарь, трезвый ум и мужественное сердце. Вильгельмина (или Гельма) Гельмс одна, может быть, среди всех нас еще не тронула запасов великолепного здоровья и огромной жизненной силы. Про нее все знали без слов: Гельма будет в самом опасном месте, Гельма сделает все, что нужно. Нина Морозова, великий конспиратор и стратег, а также Лиля Матье, вели сношения с волей: к ним, ходили, под видом братьев, таинственные незнакомцы, известные нам под кличками «Взрослый мальчик» (Коридзе) и «Чортик» (Вас. Калашников).

3) План тюрьмы, а особенно дверей, запоров и дежурств, выявить было очень трудно: не хотелось расспрашивать надзирательниц, чтобы не навести на догадки, а ходить без дела по тюрьме не полагалось. Пришлось «вызываться» разным лицам в разное время в контору и кабинет начальницы (в последнем случае я отправилась разговаривать о заказе якобы разбитых стекол для пенснэ).

4) Всякий заговор — тайна, лишь до той поры, пока о нем не догадываются. Поэтому надлежало изобрести способ разговора, в котором нельзя было бы заподозрить конспирации. Воспользовались тем, что в камере занимались математикой, физикой, даже химией и астрономией. Учебники нам пропускали без спора, особенно по точным наукам. И, оправдывая славу, которая о нас пошла — «заучилась политика!», — мы перевели весь опасный словарь на научные термины и процессы: побег — окисление и извлечение; тюрьма — лейденская банка или ромб; Тарасова — кальций; Федотова — радий; арестантки — элементы; бегущие — корни квадратные — или элементы окисленные; вооруженное сопротивление — Пир; оружие — Пи; надзиратели — аноды, тревога — соединение или шок, связывать — довести до состояния покоя и т. д.

Идея этой физико-математической «блатной музыки» принадлежит, кажется, Наташе, но в творчестве приняли участие все посвященные и так увлеклись, что скоро совсем забыли об употреблении обычного русского языка во всем, что касалось запретной области. И я помню картинку: за большим столом сидит группа каторжанок, перед ними раскрытые книги, тетради, карандаши, и они с жаром обсуждают вопросы: «Сколько элементов необходимо, чтобы привести в состояние покоя два отрицательных анода? А если произойдет соединение? С „Пи“ или без „Пи“? Если окажется ПиR, то простые элементы понесут нагрузку окисленных»…

Гремит замок, открывается дверь, входит Капитоновна с обычным утренним осмотром. Послушала, покачала головой:

— Все учитесь? Заучитесь, света божьего не увидите!

— Да мы и так не видим, Александра Капитоновна, одни книжки остались!..

И ученая дискуссия продолжалась…

Так мы отгораживались и от случайных обмолвок и от подозрительных совещаний шопотом.

Затем был уговор: никаких записей или памяток — все в голове; а также воздержаться от всего, что может повлечь обыск, карцер или раскассирование камеры. И мы почти отказались от личной нелегальной переписки, газеты довели до одного экземпляра, с начальством были по возможности корректны. Внешне все было тихо и смирно.