Они штурмовали Зимний

На всякий случай она открыла в первом этаже окно, через которое товарищи могли бы выпрыгнуть в глухой угол сада и, перемахнув через забор, скрыться в переулке.

Сверху послышался шум сдвигаемых стульев.

«Началось — подумала Катя. — Надо бы им чайку горячего: ноги-то у всех, наверное, промокли на такой погоде».

Она вернулась в кухню, поставила чайник на плиту и пошла по пустым и темным комнатам Думы.

На улице бушевала непогода, выл ветер. Черные ветки кустов скребли стекла окон.

Настороженно обойдя комнаты нижнего этажа и еще раз убедившись, что там никого нет, Катя вернулась на кухню и сняла с плиты закипевший чайник.

В те дни настоящий чай был большой редкостью. Только для президиума Думы выдавался небольшой пакетик. Чай берегли, но Катя на свой риск решила заварить его. Она приготовила душистый, крепкий настой и наполнила стаканы. Сахару было лишь несколько кусочков. Девушка подсластила четыре стакана, взяла поднос и осторожно понесла его наверх.

Лестница скрипела. Катя старалась ступать как можно легче. Она прошла по темному коридору и остановилась у дверей. Из комнаты доносился чей-то бас:

— Оружия, правда, маловато, Владимир Ильич, но на нас можете рассчитывать, не подведем…

«Владимир Ильич… Ленин в Петрограде, — обрадовалась девушка. — Значит, заседание и вправду важное».

Она постояла немного. И, как только выступавший кончил говорить, толкнула дверь и вошла.

В комнате было не очень светло. Горела лишь одна висячая лампа. Владимир Ильич устроился в дальнем углу за маленьким столиком. Вокруг него сидели и стояли у стены товарищи. Все очень обрадовались, увидев на подносе стаканы с дымящимся чаем.

— Только без сахару, — виновато сказала Катя.

— Ничего, ничего, у нас свой сахар есть, — ответило несколько голосов, и руки потянулись к стаканам.

Несмотря на то, что на всех не хватило чаю, Катя все же успела уберечь один стакан с сахаром. Смущаясь, она поставила его перед Владимиром Ильичей. Он улыбнулся и поблагодарил.

Придя со второй порцией чая, Катя, стараясь не мешать, стала убирать стаканы. Выступал Феликс Дзержинский. Девушка узнала его по узкой бородке и особому разрезу глаз. Ей довелось его слышать на митинге. Но он тогда был спокойнее, а сегодня горячился, обвинял кого-то из присутствующих в трусости, в желании без конца отступать. Катя невольно подумала: «Не слышен ли его голос на улице?» Она спустилась вниз, накинула на себя пальто, платок и вышла во двор.

С беззвездной вышины сыпалась ледяная крупа. Дорожка стала слякотной. С севера порывами дул ветер. Все заволокла такая темень, что в пяти шагах ничего нельзя было разглядеть.

Катя остановилась под окнами и прислушалась. Сверху иногда доносились невнятные голоса, но, о чем там говорили, понять было трудно.

Окна, были завешены хорошо; только в одном месте через узенькую щелку проникала бледная полоска света. Катя, осторожно шагая, обошла вокруг дома.

Нигде никого. Даже сердитый сторожевой пес спал, забившись в свою конуру.

Катя надумала оглядеть дом с улицы, вышла за калитку и пошла вдоль ограды. На углу она остановилась, прислушалась. Улица казалась вымершей; только на другой стороне будто мелькнула и прижалась к забору какая-то темная фигура. «Не Аверкин ли?» — Кате сделалось страшно. Она чуть ли не бегом вернулась назад, захлопнула тяжелую, набухшую влагой калитку и с колотящимся сердцем стала вслушиваться, — не гонится ли он за ней. И вдруг до нее донесся громкий голос кого-то из заседавших. «Надо сказать, чтоб они потише».

Катя поспешила в дом, поднялась по лестнице и распахнула дверь. Гурьянов увидел, что девушка запыхалась и не может выговорить слова, в тревоге спросил:

— Что случилось?

— Говорите не так громко, на улице слышно. Сразу раздалось несколько голосов:

— Тише! Спокойней, товарищи... не повышать голосов.

Гурьянов вышел с Катей в коридор.

— Чего ты так перепугалась? — спросил он.

— Мне показалось, что на Муринском кто-то стоит, прижавшись к забору.

— Пойдем посмотрим. Там наш патруль должен быть. Неужели прозевали?

Гурьянов накинул на себя пальто, надел шапку и вышел с Катей за калитку.

— Постой здесь, — сказал он, — я один пройдусь.

Подняв воротник, он ушел в темноту и минут через пять вернулся.

— Свои, — успокоил он Катю. — Но ты все же поглядывай. Чуть что, вызывай меня.

— Хорошо, — шепнула она.

На ночном заседании актива вопрос о сроке вооруженного восстания уже был решен, но люди почему-то не расходились. Они толпились в председательском кабинете, в коридорах и на лестницах.

Катя не думала о сне; она все время бродила вокруг дома, вслушиваясь в вой ветра и всматриваясь в темноту.

«Скоро начнет светать, — подумала девушка. — Они не успеют скрыто уйти».

Она пошла разыскивать Ленина. Он стоял у окна, беседуя с кем-то из военных.

— Владимир Ильич, светает, — негромко напомнила девушка.

Ильич, недоумевая, посмотрел на Катю, потом, поняв, о чем идет речь, устало провел рукой по глазам и заспешил:

— В самом деле… кончаем, товарищи!