Они сражались за Родину (Главы из романа)

- Слыхал, Лопахин, какие у этих кошкодавов порядки? - возмущенно заговорил он. - Про нас говорят - пехота, дескать, а сами чего стоят? Тоже кавалерия! Всю жизнь на топорах верхом ездят и лопатами погоняют, а туда же, куда и люди, - с насмешками... Минируют и какими-то столбиками огораживают. Да что это - опытное поле, что ли? Черт тут, в такой темноте, рассмотрит ихние столбики. Тут на телеграфный столб напорешься и, пока не стукнешься об него лбом, ничего не разберешь. Вот несчастные куроеды, лопатошники, кротовое племя! В упор ничего не видно, а они столбики забивают... Задремал бы этот саперный жеребец с басом, какой дорогу указывал, и за милую душу могли бы мы забрести на минное поле. Веселое дело! От немца ушли, а на своих минах начали бы подрываться... Ведь нам только через этот проклятый Дон перебраться, а там считай себя спасенным, и вот тебе, здравствуйте, чуть не напоролись на свое же родное минное поле. А такие случаи бывают, сколько хочешь! Кажется, вот уже достиг человек своей цели, и, пожалуйста, все идет к чертовой бабушке! У нас в колхозе - это еще до войны дело было - колхозный счетовод три года сватал одну девушку; она телефонисткой при сельсовете работала. Он ее сватает, а она не идет за него, потому что он ей совершенно не нравился и никакой к нему любви она не питала. Но он, собачий сын, все-таки своего добился: согласилась она выходить за него от отчаяния - до того надоел он ей своим приставанием. Вода, говорят, камень долбит, так и он: долбил три года и своего достиг. А она, эта девушка, заплакала и подругам так и сказала: "Выхожу за него, милые подружки, потому, - говорит, - что никакого покою от него не имею, а вовсе не по горячей любви". Ну, одним словом, пришло дело к концу, записались они в загсе. Вечером счетовод гостей созвал. Сидит за столом, сияет, как блин, намазанный маслом, довольный, невозможно гордый собой: как же, три года сватал и на своем все-таки поставил! И вот он гордился, гордился, а через полчаса тут же, за столом, ноги протянул. И знаешь, по какой причине? Вареником подавился, гад! От радости или от жадности, этого я не могу сказать, но только глотнул он его целиком, не жевавши, а вареник и попади ему в дыхательное горло. Ну, и готов! Его уж, этого неудачного молодого, и кверх ногами ставили, и по спине кулаками и стульями били, били, надо прямо сказать, с усердием и чем попадя, и квачем в горло ему лазили, чего только с ним не делали! Не помогло. Так, за столом сидя, и овдовела, к своему удовольствию, наша телефонистка. А еще у нас в колхозе был такой случай...

- Закройся со своими случаями! - строго приказал Лопахин.

Копытовский покорно умолк. Минуту спустя он споткнулся о пень и, гремя котелком, растянулся во весь рост.

- Тобою только сваи на мосту забивать! - злобно зашипел Лопахин.

- Да ведь темнота-то какая, - потирая ушибленное колено, виновато оправдывался Копытовский.

Молчать - после всего пережитого днем - он был, видимо, не в состоянии и, пройдя немного, спросил:

- Не знаешь, Лопахин, куда нас старшина ведет?

- К Дону.

- Я не про то: к маету он ведет или куда?

- Левее.

- А на чем же мы там переправляться будем? - испуганно спросил Копытовский.

- На соплях, - отрезал Лопахин. Несколько минут Копытовский брел молча, а потом примирительно сказал:

- А ты не злись, Лопахин! И вот ты все злишься, все злишься... И чего ты, спрашивается, злишься? Одному тебе несладко, что ли? Всем так же.

- Того и злюсь, что ты глупости одни болтаешь.

- Какие же глупости? Как будто ничего такого особенного не сказал.

- Ничего? Хорошенькое ничего! Видишь ты, что немец по мосту кроет?

- Ну, вижу.

- Видишь, а спрашиваешь: к мосту идем или куда Ты, с твоим телячьим рассудком, ясное дело, повел бы людей к разбитому мосту, огня хватать... И вообще отвяжись от меня со своими дурацкими вопросами, без тебя тошно. И на пятки мне не наступай, а то я могу локтем кровь у тебя из носа вынуть.

- Ты на свои пятки фонари навесь, а то их не видно в потемках. Тоже, с дамскими пятками оказался... - огрызнулся Копытовский.

- Фонарей, в случае чего, я могу тебе навешать, а пока ты ко мне не жмись, я тебе не корова, и ты мне не теленок, понятно?

- Я к тебе и не жмусь.

- Держи дистанцию, понятно?

- Я и так держу дистанцию.

- Какая же это дистанция, если ты все время мне на пятки наступаешь? Что ты возле меня трешься?

- Да не трусь я возле тебя, на черта ты мне сдался!

- Нет, трешься! Что ты, потеряться боишься, что ли?

- И вот опять ты злишься, - удрученно проговорил Копытовский. Потеряться я не боюсь, а переправляться без моста, как бы тебе сказать... ну, опасаюсь, что ли! Тебе хорошо рассуждать, ты плавать умеешь, а я не умею плавать, совершенно не умею, да и только! Идем мы левее моста, лодок там не будет, это я точно знаю. А раз лодок не будет, то переправляться придется на подручных средствах, а я уже ученый: переправлялся через Донец на подручных средствах и знаю, что это за штука...

- Может, ты на время закроешься со своими разговорчиками? - сдержанно, со зловещей вежливостью вопросил из темноты голос Лопахина.