Они стучат дважды (СИ)

— Ой, в тесноте да не в обиде, дочка, — отмахнулась старушка. — Грех мне было жаловаться, когда Г… когда мне столько счастья привалило.

— Так значит, счастливый брак и хорошая должность, — Александра чиркнула в своём блокноте.

— Я думал, сейчас уже никто не пользуется блокнотами, — перегнувшись через ее плечо, протянул Андрей.

Александра резко захлопнула книжечку и взглянула исподлобья на Андрея.

— У меня свои методы работы, — коротко кивнула Звягинцева. — А теперь не мешай и слушай. Вдруг ты не совсем бесполезен.

— Я все слышу!

Андрей обиженно фыркнул и отошёл в сторону, рассматривая выставленные на полке баночки с приправами. Александра пробежала взглядом по намеченному списку вопросов и уже хотела задать следующий, но только она открыла рот и постучала ручкой по столу, как кухню сотряс звон разбивающегося стекла. Найти источник шума не составило труда: Андрей, потянувшись за одной из банок, оперся на хлипкую деревянную полочку, не выдержавшую такого грубого обращения с собой.

— Ой, милок. Ты шо это наделал?! — всплеснув руками, запричитала старушка и схватилась за грудь, откинувшись на спинку стула. — Ай, сердце прихватило! Что-то нехорошо мне стало. Прям тут, кажись, и помру. И никто про бабушку не вспомнит.

— Ну что вы, Алевтина Георгиевна, — опешил Андрей. — Я все сейчас соберу. Где у вас веник?

Его глаза тут же забегали по кухне в поисках нужных предметов быта, а Александра негромко хихикнула, прикрыв рот ладошкой.

— Ох, Петра Михалыча да веником, — захныкала бабушка. — Ничего святого у молодёжи не осталось. Видел бы он это — умер бы на месте со стыда. Ой, дочка, нехорошо мне. Подай капельки мне.

— Хорошо, мать. Как скажешь, — холодно отозвалась Александра.

Звягинцева бросила блокнот в рюкзак и поднялась на ноги. Кривая дверца подвесного шкафа открывала вид на ряды стройных лекарственных баночек, и Александра вытащила одну из них, тут же вернувшись к столу. Андрей смотрел на старушку выпученными глазами, медленно сглотнул и перевёл взгляд на рассыпавшийся около его ног серый порошок.

— Я думал это перец, — растерянно пробормотал Морозов, почесав затылок. — А это… это…

— Андрей, подожди меня на улице, ладно? — Андрей открыл было рот, чтобы возразить, но Александра тут же резко его перебила: — Пока ты не стал следующим, кого она сожжёт.

Парень послушно кивнул и испарился, словно его здесь никогда не было. Находиться еще хотя бы минуту в этой квартире он явно не хотел, и Александра смогла облегчённо выдохнуть.

Звягинцева небрежно бросила рюкзак на пол и опустилась на стул напротив ковыряющейся в тарелке с кашей Алевтины Георгиевны, заглядывая той в глаза.

— Ах, Алевтина Георгиевна, кто же хранит прах своего мужа на кухне среди кардамона и кари? Наверно, тот кто использует его как приправу? — Александра протянула старушке баночку с корвалолом и тут же отдёрнула руку, не позволяя старушке его забрать. — А теперь расскажи-ка мне, зачем ты старушку мучаешь?

Ложка громко звякнула о тарелку, и старушка удивлённо уставилась на Александру, причмокивая бледными морщинистыми губами.

— Не понимаю, о чем ты дочка. Стара я уже. Глуха. Сердце вот что-то побаливает…

— Не надо пытаться меня обхитрить, — едко отозвалась Александра и подалась вперёд. — Я почувствовала тебя, как только перешагнула порог этой квартиры. Опять пытаешься издеваться над людьми, вселившись в старушку? Что теперь? Сгоняешь школьников с высоких сидений в автобусах, а потом не садишься? Ездишь в пять утра по маршруту и всех клюкой бьёшь? Или все время вызываешь скорую, потому что в глазах темно? Подсказка — у людей есть электричество. Его можно включать.

— Ой, Звягинцева! А я без Стаса тебя и не признал, — тихий писклявый голос старушки тут же перекатился в тяжёлый мужской бас, а губы бабушки растянулись в язвительной ухмылке. — Сколько лет, сколько зим.

— Три зимы и два лета, если тебя это интересует, — фыркнула Александра, тряхнув собранными в хвост волосами. — А теперь отвечай на вопрос. И что это за спектакль ты тут устроил? А, Медей?

Старушка хитро прищурилась, перебирая своими крючковатыми пальцами рассыпанную по столу крупу, и улыбнулась.

— Так что ж мне еще делать? — пожала плечами женщина; слова извергались из неё потоком низких утробных звуков, а губы едва шевелились, превращая ту в чревовещателя. — На работе скука смертная. Начальник — сущий дьявол, — старушка гаденько хихикнула басом. — А зарплату задерживают уже на триста лет. А мне кушать между прочим хочется. Могла бы и войти в положение старушки.

— Поэтому ты решил полакомиться душой этой женщины? — скептично выгнула бровь Александра.