Они украли бомбу для Советов

Потом родилась новая мысль: ведь все это оборудование размером с комнату можно было бы уменьшить в сотни раз. Короче, и не вдаваясь в технические подробности, они еще в начале 50-х осознали, что всякие лампы и только появившиеся тогда полупроводники уступят место микроэлектронике. Слово «компьютеризация» пока не произносилось, идея — уже была.

Чехи восприняли ее далеко не на ура. Да и денег, чтобы проводить исследования гигантского масштаба небольшой стране, не хватило бы. Возникли некоторые разногласия. Их начали в чем-то подозревать — в чем, я так и не понял, а Берг был тут не очень-то склонен к объяснениям.

Им требовался новый простор, поле для работы пошире пражского, и они, как тогда говорилось, обратились с письмом к советскому правительству.

ЗДРАВСТВУЙ, СТРАНА ОГРОМНАЯ!

Им разрешили переехать в СССР. Впрочем, что значит «разрешили» для режима, к которому подходит единственное определение — «тоталитарный»? Судя по всему, готовили, пестовали, а в нужный момент широко раскрыли двери: «Добро пожаловать!»

Берг и Старос не привыкли терять времени нигде и ни в чем. У Филиппа Георгиевича и Кэрол, простите, Анны Петровны, подрастали уже двое детишек, у Йозефа Вениаминовича и его Веры Берговой — пока один, из тех шести, что он воспроизвел на свет Божий.

Сначала наши спецслужбы или, быть может, столпы советской науки полагали, что Старос и Берг продолжат исследования в авиатехнике. Вычислительные устройства для военных самолетов — это прерогатива Министерства авиапромышленности, куда их и приписали. Но тогдашний министр никак не мог поверить, будто на небольшом самолете можно установить целый компьютер размером с комнату. Они говорили о компактности, об уменьшении всех деталей в тысячи раз. Им не верили — просто невозможно.

И тогда их перевезли в Ленинград, дали перейти в Министерство электронной промышленности. Вот где началась настоящая работа.

— Мы не ошиблись с Ленинградом, — Берг за четыре десятка лет превратился чуть ли не в коренного петербуржца. — Хотя решали с переездом из Москвы сюда не мы: так нам предложили. Здесь — Европа, мы чувствовали себя тут комфортнее. Дышалось свободнее.

Невероятно, но за все долгие часы нашей беседы Берг ни разу не пожаловался даже намеком на какие-то ограничения или притеснения со стороны секретных служб. Существовала лишь легенда, по которой и жили с семьями. Они — «чехи», прибывшие в ленинградское конструкторское бюро из Праги. В совершенно закрытом ЛКБ заполнили документы со своими новыми биографиями. Берг опасался, что их посадят на суровый режим: с иностранцами не встречаться, обо всех знакомствах с чужими гражданами докладывать. Так, кстати, обязывали поступать всех сотрудников КБ. Но не их двоих. Даже обязательной в таких случаях подписи под документом о неразглашении государственной тайны с них не потребовали.

«Чехам» доверяли. Я, признаться, так и не понял почему. Может, опекавшие их спецслужбы твердо сознавали: у этой пары нет иного выхода, кроме как честно служить новой державе? И если на работе возникали сложности, споры и преграды, то в частной жизни — почти никогда. Старос с Бергом, иногда прихватив домашних, по воскресеньям обедали в «Астории» — шикарном по прежним и теперешним понятиям ресторане, забитом иностранцами. Это сейчас Йозефу Вениаминовичу положили убогую и поголовно всеобщую нищую российскую пенсию. А тогда они со Старосом зарабатывали по 600–700 рублей в месяц, с премией до 1000! В стране, где средняя зарплата едва дотягивала до 150, это было нечто. Порой в ресторане они встречались и даже общались с начавшими наезжать во вторую советскую столицу американцами. Болтали о том, о сем. КГБ молча не препятствовал. Изредка выступали с докладами на международных конференциях и, конечно, под своими новыми именами. Где вы были, американские спецслужбы? Беглецы постепенно выходили из того, что именовалось тенью.

В ЛКБ все на первых порах разворачивалось трудно, медленно, но тем не менее успешно. Удалось уменьшить потенциометры в сотни раз и сконструировать базу для бортовой вычислительной авиамашины. Потом они совершили первый решительный шаг. Принялись за элементы для будущих аналоговых компьютеров. Взялись за вычислительную технику. И на существовавшей тогда научной базе, еще без микроэлектроники, сотворили управляющую машину с вешим названием — УМ-1. Она могла управлять технологическими процессами на заводах. За разработку первой в стране настольной вычислительной машины им присвоили звание лауреатов Государственной премии СССР.

— И после этого говорят, что американский КГБ нас искал. Изобретение было открытым, использовалось широко, — Берг явно недоволен ФБР и его наветами. — Мою со Старосом фотографию лауреатов опубликовали в середине 60-х на первой странные «Правды». Он — главный конструктор, а я — его зам. Они нас искали…