Они узнали друг друга

— Технические науки, конечно, более точны, — с усмешкой ответил обвиняемый, ища взглядом поддержку у судьи, — и не мудрено: уж больно механика проста, я сказал бы — примитивна. Сердце машины, ее мотор, имеет лишь одно назначение — быть двигателем, а лаборатория его только и способна, что преобразовывать энергию. В человеческом организме — множество моторов, все с различным назначением, и нет ни одной лаборатории, которая была бы ограничена одним родом деятельности. Ваши моторы относительно постоянны, наши сегодня во многом не те, что вчера, и завтра уже будут иными. Не механические передачи управляют ими, а химические процессы, не разгаданные еще до конца человечеством… Впрочем, мы напрасно отвлеклись от дела, — унылым тоном, столь непохожим на тот, с каким он только что перечислял прегрешения медицины, добавил обвиняемый, — я говорил уже вам, что признаю себя виновным.

— В чем именно? — спросил судья.

— В том, что заразил больного гельминтами… Это моя неудача, и я готов за нее отвечать.

— Значит, вы согласны, что сырое мясо… — начал судья и невольно умолк, заметив нетерпеливое движение обвиняемого.

— Напрасно вы придаете этому такое значение, — с легким укором произнес Лозовский. — Ученого, предложившего сырой печенкой лечить злокачественное малокровие, удостоили Нобелевской премии.

— И лечение это принято в медицине? — с неожиданным интересом спросил судья.

— Конечно.

— И у нас?

— Разумеется.

— Но в печенке, вероятно, — осторожно заметил судья, — нет бычьего цепня.

— Стоит ли нам спорить об этом? — снова оживился врач. — Собаки, которых несколько месяцев кормили мясным соком, а затем заразили туберкулезом, не заболевали. В книгах прошлого века описаны тысячи случаев излечения чахоточных сырым мясом… Полноценный белок — существенно важный материал для замены умерших тканей, он способствует усвоению витаминов, питанию организма кислородом, содействует образованию энергии и благотворно влияет на кору головного мозга. Там, где недостаточно белка, ухудшается усвоение жира и нарушается обмен…

Наступила пауза. Смущенный судья устремил вопросительный взгляд на заседателей и, не встретив поддержки, склонился над делом. Обвиняемый тем временем перегнулся к сидевшим в первом ряду женщине в меховом жакете и ее соседу, и между ними полушепотом завязался разговор. Мужчина, жестикулируя, на чем-то настаивал, врач не менее горячо возражал и о чем-то просил соседку. Судя по выражению ее лица, она не склонна была с ним согласиться и сочувственно внимала уговорам соседа.

Судья давно уже заметил, что эти люди время от времени заговаривают друг с другом, обмениваются красноречивыми взглядами и чуть слышным шепотом. Особенно неспокойно вел себя сосед молодой женщины, он не сводил с обвиняемого то встревоженного, то ободряющего взгляда и часто порывался ему что-то сказать. Судья строго заметил ему:

— Прошу вас не отвлекать обвиняемого разговорами. Вы мешаете суду.

— Это мой старый друг… — рассеянной скороговоркой ответил тот. — Мы знакомы с детства… Я ничего плохого не сделал… Меня вызвали в суд, и я жду.

— Вы кто же, свидетель? — спросил судья.

— Что-то в этом роде, — тем же небрежным тоном произнес он.

— Почему же вы здесь? — удивился судья. — Свидетели удалены из зала заседания.

Сосед молодой женщины пожал плечами и с выражением недоумения обернулся к обвиняемому и к соседке:

— Ведь я в любую минуту могу пригодиться. Меня зовут Валентин Петрович Злочевский, я патологоанатом и вскрывал труп Андросова.

Судья упустил из виду, что пригласил его на заседание. Сейчас он подумал, что в возникших затруднениях присутствие анатома может быть полезным.

— Присядьте вот здесь, — указывая на скамью, отведенную для экспертов, пригласил он патологоанатома, — нам понадобится ваша экспертиза.

— Какой же я эксперт? — с несколько притворным изумлением проговорил он. — Ведь я не специалист по туберкулезу. Мое дело не с живыми, а с мертвыми общаться… Я могу лишь повторить содержание акта вскрытия — и ничего больше.

Судья не мог бы похвалиться ни знанием медицины, ни пониманием того, почему организм человека, подобно мертвому прибору, разверстан по частям между специалистами, и медик, чья область ограничена слуховым аппаратом, вправе не знать, что творится по соседству — в глазу. У каждого врача как бы свой отсек в организме, но кто бы мог подумать, что врач, изучивший строение и деятельность внутренних органов, может не знать, как эти органы лечить. В надежде, что анатом, возможно, все-таки пригодится ему, судья спросил:

— Это вы установили, что организм больного был поражен паразитами?

— Нет, нет, — поспешил он разуверить судью, — это дело других. Анализы ведутся в лаборатории…

— Садитесь, — сердито проговорил судья, — оставьте обвиняемого в покое и не забывайте, что вы в суде.

— Простите, — неожиданно вмешалась женщина в меховом жакете, — меня зовут Евгения Михайловна Лиознова. Я хотела бы охарактеризовать врача Лозовского.

— Ни в коем случае! — решительно перебил ее обвиняемый. — Ни за что! Это к делу ничего не прибавит, характеристика тут ни при чем!