Они ведь едят щенков, правда?

— Прости, — сказал Жук.

— Ладно уж. Я и сама плотоядная. — Из-за двери ванной показалась голова Энджел. — У тебя случайно нет герпеса или еще чего-нибудь такого?

— Нет.

Ее голова опять исчезла.

— Обычно я спрашиваю до. Но ты был так напорист.

Жук от души хлебнул водки.

— Энджел, мы можем поговорить?

— Ох, знаешь, голубчик, я бы предпочла с тобой заниматься не разговорами, а кое-чем другим.

Жук налил себе еще водки. А потом громко сказал:

— Вообще-то я совсем не такой.

— Не какой? — Ее голос звучал так, как будто она мазала губы помадой.

— Я не из тех, кто вот так набрасывается на женщин.

Энджел вышла из ванной, закончив свой туалет.

— Мы что — уже чувствуем себя виноватыми?

— Со мной такое всего один раз было.

— Один раз? Конечно, у меня создалось впечатление, что Минси чуть-чуть фригидна, но… всего один раз — за восемь лет супружества? Это уже тянет на рекорд.

— Ее зовут Минди. И я говорил о неверности.

— О, великое колесо жизни. Похоть, раскаяние, похоть, раскаяние. Выслушай совет эксперта: сосредоточься на похоти. Это куда более приятная часть. И налей мне, будь добр. — Она взяла пульт и включила телевизор.

— Мне казалось, мы собирались поговорить, — сказал Жук.

— Я хотела посмотреть, что там творится в Восточно-Китайском море.

— Энджел, пожалуй, будет лучше, если этот первый раз станет последним.

— Разве тебе не понравилось? Странно — на «Си-эн-эн» ничего… Попробую «Фокс».

— Да нет, это было изумительно. Я…

— Мне тоже понравилось. Такого оргазма я не испытывала со времен первого срока Буша-сорок третьего[54]. Боже, я по нему даже соскучилась.

Она сидела рядом с ним на диване грехопадения, прижавшись к его бедру своим. От нее пахло духами.

— По «Фоксу» тоже ничего. Любопытно.

— Я не хочу ранить твои чувства — но я женат.

— Дорогой, — сказала Энджел. — Поверь мамочке. Все будет хорошо. — Она положила руку ему на ногу и начала ходить по ней пальцами, будто ножками: — Шел по желобу малыш-паучок, но споткнулся и упал в ручеек. Барри обожает, когда я ему так делаю.

— Знаешь, может, не надо?

— И откуда она себе имечко такое взяла — Минди? В «Лорд-энд-Тейлоре»?

— Энджел, прошу тебя, не говори так о моей жене.

— Шучу, дорогой. А у нее нет сестрички по имени Маффи?

— Энджел!

— А как ты думаешь, где сейчас твоя Минди?

— Откуда мне знать?

— Вопросов больше не имею, ваша честь.

— Тренируется. Она же прошла в команду.

— Да, ты говорил. Ну, теперь у меня огромный груз с плеч свалился. А то я уже тревожилась.

— Это просто невежливо.

— Дорогой, да разве я когда-нибудь была вежливой? А как же тот тренер, которого ты все время грязью поливал?

— Сэм? А в чем дело?

— Ну, ты, наверное, знаком со статистикой.

— С какой еще статистикой?

— Процент внебрачных связей между наездницами и их тренерами. Есть такое масштабное исследование. Кажется, я читала об этом в «Форбсе». Свыше семидесяти процентов.

— Энджел!

— Да можешь сам погуглить. — И она пожала плечами. — Тебе никогда не казалось любопытным, что богатые мужья молоденьких красивых жен нанимают для них тренеров-геев?

— Во-первых, я не так уж богат, а во-вторых, мы с ней ровесники, так что я как-то об этом не задумывался. Да откуда ты обо всем об этом слышала?

— Дорогой, — ответила Энджел, — я ведь все-таки не в монастыре все эти годы жила.

— Да, это уж точно.

— А-а, я, кажется, задела больное место! Новокаин не нужен? Я действительно знаю кое-кого в Вирджинии и в Мэриленде. Там есть целые агентства, которые специализируются на подборе тренеров-геев. Лучшие кадры — конечно же англичане. Неудивительно, да? Так этот твой Сэм — он голубой?

— Я не спрашивал. Не думаю. Скорее нет.

— А он симпатичный?

— Энджел! Не знаю я. Наверное. Он не похож на Человека-Слона[55]. Послушай, только из-за того, что в момент слабости я…

— А-а — так вот, значит, что это было?

— У тебя нет оснований — и права — намекать на то, что Минди с Сэмом…

— Изображают мохнатую зверюшку? — Энджел забрала у Жука стакан и поставила его на стол. — Дорогой, мне абсолютно наплевать, чем там занимаются эти двое на сеновале. Мне просто не хочется, чтобы ты вел себя как чурбан. — Она поигрывала прядью его волос. — А что касается твоего момента слабости, то я как-то не заметила особой… слабости с твоей стороны.

Ее юбка задралась — и показался верхний кружевной край чулок.

— Ну-ну, — улыбнулась Энджел, — что это у нас там такое?

И так начался «Момент Слабости», 2-я серия.

— О Жук! Жук! Жук!

Она вдруг отстранилась от него.

— Дорогой, — сказала она, тяжело дыша. — Ты не против, если мы выберем тебе другое nom d’amour[56]?

Жук, тоже тяжело дыша, спросил:

— А что плохого в моем имени?

— Ничего, дорогой, — ответила она, проводя ногтем по его губам. — У тебя очень славное имя. Но мне нравится… выражать свои чувства, когда я нахожусь в объятьях Эроса. А выкрикивать: «О Жук, о Жук, о Жук!» — это как-то… немножко не то…

— Ну, хорошо, — сказал Жук, которому не терпелось поскорее снова взяться за дело, — называй меня Уолтер.

— Ну, это звучит… немножко по-кронкайтски[57].

Жук откинулся на диван.

— Отлично. Зови меня Ишмаэль. Как угодно.

Энджел села вплотную к нему.