Они жаждут

Госпиталь Милосердной Матери размещался в старом десятиэтажном здании из кирпича и стекла, примерно в пяти минутах ходьбы от Сан–Бернардского шоссе. В пять минут пятого стоянка автомашин была погружена в тишину, почти все окна в здании госпиталя погасли. В операционной срочного приема последняя операция завершилась час назад, когда полиция доставила туда восемь или девять человек – членов банды “Человеко–убийц” и “Гадюк”, которые выясняли с помощью ножей отношения в кинотеатре для автомобилей “Матадор”. Трое были ранены довольно серьезно, пришлось переливать кровь, но остальных разукрасили йодом и пластырями и загнали обратно в полицейский фургон. Дежурство оказалось в эту ночь довольно спокойным – пара жертв дорожной аварии, одно огнестрельное ранение, малыш, принявший банку с ядом для муравьев за банку с медом, разнообразные переломы, вывихи. Ничего необычного. Но сегодня работники ночного дежурства хотели бы занять руки и головы срочным делом, чтобы не думать о слухах, которые доходили до санитарок и медсестер. Слухах о тех пятидесяти семи, что лежали в изоляторе на десятом этаже. Сестра Ломакс сообщила, что в их телах не осталось ни капли крови. Пако, санитар с девятого этажа, сказал, что видел, как некоторые из этих странных мертвецов дергались, словно бешеные, хотя у них не было ни пульса ни дыхания. Гернандо Вальдес, пожилой привратник и признанный оракул народной мудрости среди служащих госпиталя, сказал, что кожа у них, как мрамор, и под ней видны синие полоски сплющенных вен. Он сказал, что это “мальдито”, проклятые существа, и что лучше держаться от них подальше, когда они проснутся. Сестра Эспозито сказала, что у них все мертвое, кроме мозга – когда к головам их присоединялись контакты, на электроэнцефалограммах танцевали кривые.

Работавшие в срочной операционной согласились – все, что происходит – “муй мистериозо”, очень загадочно.

Поэтому ни один из них не заговорил, когда доктор Мариам Дельгадо, чьи глаза припухли после недолгого сна, вошла в кабину лифта, словно не замечая тех, кто собрался в служебной дежурной комнате операционной. Светящиеся цифры над дверью лифта обозначили путь кабины – наверх, до последнего, десятого этажа.

Доктор Дельгадо минут двадцать назад получила телефонное сообщение от миссис Браунинг, старшей сестры изолятора. Голос у женщины был крайне озадаченный:

– Доктор Дельгадо, в нескольких показаниях у пациентов произошли изменения. Мы регистрируем усиление мозговой деятельности.

Дельгадо снились перед этим те жуткие глаза, смотревшие на нее сквозь прозрачные бескровные веки, словно у спящих рептилий. Казалось, они окружают ее, кружатся бешеным кругом, словно лампы вышедшего из–под контроля карнавала. Когда она проснулась, то обнаружила, что вся дрожит, и никак не могла унять эту дрожь.

Двери лифта раздвинулись – она была на десятом этаже. Мозг Дельгадо все еще не мог избавиться от воспоминания о кошмарном сне, а так же о сверхоживленной дискуссии, в которой она участвовала вчера с доктором Штейнером и доктором Рамесом, директором госпиталя. Теории создавались с головокружительной быстротой. Диагнозы формулировались так же стремительно, как и отбрасывались. Вокруг кружили репортеры, но агент госпиталя по массовой информации держал их на расстоянии – пока, по крайней мере. Что было облегчением для доктора Дельгадо, потому что ей требовалось время выяснить, с чем же в действительности имеют они дело в данном случае. Вирус? Какое–то вещество, загрязнившее воду в трубах? Какая–то составляющая в краске на стенах? Что–то в воздухе? Одна санитарка обнаружила несколько колотых ран на трех пострадавших, но они были в разных местах. Двое были ранены в горло, третий в изгиб локтя. Остальные имели кровоподтеки, порезы – или на затылке, или в задней части шеи, сразу под линией волос. Медсестра сделала довольно разумное предположение – укус змеи. Но пока что ни на одну из сывороток–противоядий ни одна из жертв не показала положительной реакции.

Доктор Дельгадо была на полпути от лифта к двери изолятора. На белой двери имелась предупредительная надпись – “Вход только с белым значком”. Первое, что она увидела – разбросанные по полу в проходе папки с историями болезни. Голубая кофейная чашка упала со стола и разбилась. На самом столе бумаги были залиты кофе, стаканчик для карандашей перевернулся, высыпав содержимое на мокрый стол. “Черт побери! – подумала она. – Что здесь происходит? Как эти ночные дуры дежурные могут быть такими неряхами?” Она позвонила в небольшой колокольчик, лежавший на столе, но на ее звонок никто не ответил.