Они жаждут

Вес видел, как крепче сжались пальцы, и глаза Сильверы начали вылезать из орбит. Он застонал, но тихо. Когда его глаза закрылись, вампир ослабил хватку и отошел назад, взгляд его упал на Веса. Моргнув, Вулкан потер висок. Весу показалось, что каким–то образом вампиру сделали больно, только он не понял каким. Вес переполз к Сильвере. Священник все еще был жив, только из носа текла кровь.

Принц Вулкан снова сел в кресло, закинув ногу за ногу, наблюдая за золотой чашей, в которой вращалась непонятным образом струя песка, словно миниатюрный смерч. Мерцание оранжевого огня камина превратило принца в нечестивую икону с оранжевым лицом и изумрудными глазами.

– Владыка ошибся,– сказал он Весу стальным голосом. – Я сильнее его самого – сейчас. Я усвоил все его уроки, все, чему он мог научить, все, что он сам знал. Больше учиться нечему. И он не в силах мне помешать, причинить вред. Он ошибся. Я буду вечно молодым, вечно и всегда… – Он хлопнул в ладоши и засмеялся. И звук этого холодного, так похожего на детский, смеха снова подтолкнул Веса к грани безумия.

17.

Палатазин и Томми пробирались сквозь сумрачные катакомбы, следуя лучу фонарика. Они поднялись но новому каменному лестничному пролету, оставив позади, внизу лай собак, и теперь обнаружили, что попали в лабиринт обширных комнат с высокими потолками. Некоторые комнаты были пусты, некоторые заняты разнообразным мусором и старыми вещами – коробками, связками газет и журналов, в которых устроили себе жилище крысы, афишами из эпохи счастливой жизни Орлона Кронстина. В одной из комнат фонарик осветил большие деревянные корзины, наполненные землей, но пустые во всех остальных смыслах. На контейнерах, стоявших рядом, была видна полуистершаяся надпись – “Не кантовать… Стекло… Верх”. Потом они нашли первые гробы.

Некоторые были уже открыты, на подстилке из грунта остался отпечаток лежавшего здесь тела. Когда они нашли первый занятый гроб, Палатазин почувствовал прилив страха и отвращения. Желудок болезненно сократился, и он знал, что нужно спешить, пока не сдадут нервы, или Бенфилд, оставшийся внизу, не начнет звать на помощь. Он передал фонарь Томми, положил рюкзак на пол и вытащил из него первый кол. Когда он заговорил шепотом, то заметил, что дыхание вырывается из его рта облачком пара, как в морозный день.

– Некоторые из них еще спят. Этот, который лежит здесь, может проснуться, как только я откину крышку, поэтому действовать нужно быстро. Не знаю, что получится после удара. Посмотрим. Ты, главное, крепко держи фонарь и направляй свет, чтобы было хорошо видно. Понимаешь?

Томми кивнул. Глаза его сияли, словно новенькие монеты, и он с большим трудом сдерживал дрожь в руках. “В кино герои всегда смелые”,– подумал он, глядя, как Палатазин берет молоток и кол и делает шаг вперед. Сердце Томми бешено колотилось. Не падал сверху свет факелов, не клубился под ногами морозный дым, как от испаряющейся твердой углекислоты, не было любимого актера Пита Кушинга, мудрого и неустрашимого. Был только Палатазин, с грязным потным лицом, который дрожащей рукой начинал открывать крышку гроба.

Внутри лежал очень красивый молодой человек, предохранительно сложивший руки на груди. Светло–карие глаза с красными прожилками с ненавистью смотрели на Палатазина сквозь туманно–прозрачные веки. Молодой человек был обнажен по пояс, на шее у него была золотая цепочка, остальной костюм составляли тесные вельветовые джинсы. Томми почти мгновенно узнал его – это был известный актер, звезда каналов “Си–Би–Эс–Тв”. Он видел этого парня в фильмах о продавцах наркотиков “Громовой город”. Томми тут же почему–то подумал, что в любой другой ситуации попросил бы немедленно автограф. Но теперь это был один из НИХ.

Палатазин откинул крышку. Когда луч фонаря коснулся его лица, вампир, еще находившийся в стадии между бодрствованием и сном, неловко зашевелился, отодвинулся подальше, рот беззвучно, но грозно приоткрылся. Палатазин удивленно заметил, что руки вампира сложены таким образом на груди, что добраться до сердца невозможно. Что–то мелькнуло под прозрачными веками – искра сознания, быстрая и холодная, как капля ртути. Вампир должен был вот–вот проснуться.

Палатазин увидел, куда нужно бить. Он нацелил конец кола на впадину горла молодого человека. Потом он плотнее уперся в пол ногами, присел и взмахнул изо всех сил рукой с молотком. Одновременно взвилась и белая, как кость, рука вампира, пытаясь предупредить удар, перехватить руку Палатазина в кисти, но было поздно. С отвратительным влажным звуком конец кола погрузился в горло вампира, теперь голова была пришпилена. Открылись глаза, сверкая ненавистью, способной испепелить Палатазина. Черный раздвоенный язык вырвался изо рта с отвратительным скрежещущим звуком. Тело изогнулось, обе руки схватили кол и… начали вынимать его из некровоточащей раны.