Они живут рядом со мной

Конечно, можно было разрешить ребенку дотронуться до горячего стакана. Тогда бы вы обожгли руку и надолго запомнили, что можно, а что нельзя. Но родители рассуждали по-другому: зачем пугать сына или дочь слишком сильно, а не лучше ли легонько шлепнуть малыша по руке и еще раз произнести при этом «кусь-кусь» или «бубо».

Такой метод обучения помогал. Один, другой несложный урок, и вы надолго запомнили, что звуки «кусь-кусь» и «бубо» связаны с неприятностью. Не познакомившись еще с источником настоящей опасности, вы уже приобрели первый жизненный опыт…

Я часто вспоминал это несложное обучение первым законам жизни, когда наблюдал из зарослей тростника за выводком кряковых уток…

Утята торопливо перебирали лапками, вертели любопытными головками и поспешно неслись к каждому интересующему их предмету. Они суетливо крутились среди зарослей тростника, частенько задевали то один, то другой стебель, тогда вершинки растений вздрагивали, и со стороны только так можно было догадаться о прогулке утиной семейки.

Рядом с утятами была и их утка-мать. Она умела неслышно нырять, незаметно пробираться среди тростника, куги и осоки, так что ее не выдавал ни один стебелек, и теперь, наверное, внимательно присматривала за своими малышами.

Вот один утенок увлекся, смело выскочил из зарослей на открытое место и быстро-быстро поплыл к большому листу кувшинки.

Разве может малыш позволить себе такую вольность — ведь за этим заливом не так уж редко наблюдает ястреб, да и щуке проще напасть на утенка-пуховичка именно на открытом месте. Нет, сейчас же обратно. И из тростника тут же раздается тревожный голос матери-утки: «Кря-кря-кря…»

И утенок словно ждал этого сигнала — он моментально нырнул и скрылся в воде. Следом за ним так же поспешно скрываются в воде и те утята, которые не выплывали на открытое место и которым опасность вроде бы и не грозила. Тревожное «кря-кря-кря» было для всех утят сигналом-приказом — нырнуть и затаиться, и малыши беспрекословно выполнили этот приказ.

Тревога проходит, утята один за другим появляются из зарослей, собираются вместе и жмутся к матери. Утка снова спокойна, она заботливо посматривает на малышей и не торопясь, как будто до этого ничего особенного и не произошло, ведет своих утят дальше.

Ястреба сегодня нигде не было, не было поблизости и щуки, утятам не привелось сегодня столкнуться лицом к лицу с опасностью, но они подчинились матери, поверили ее тревожному сигналу-приказу, как верит маленький человек тем самым «кусь-кусь» и «бубо», которым обучали его родители.

Я не могу точно сказать, как приходил к утятам их первый жизненный опыт. Скорей всего, утята должны были знакомиться с сигналом тревоги уже в день рождения. Если маленькому мальчику или маленькой девочке еще можно разрешить дотронуться до горячего стакана — ничего слишком страшного тут не произошло бы, то знакомить крошечных утят с ястребом или щукой нельзя. После такого знакомства беззащитному малышу уже не придется «раздумывать», права или не права была его мать, когда предупреждала о возможной беде. У утят полная опасностей жизнь, каждая ошибка птенца может повлечь за собой его неминуемую гибель, и, наверное, поэтому утке-матери никогда не приходится наказывать своих малышей за непослушание.

Так же беспрекословно подчиняются сигналам тревоги, поданным матерью, и маленькие рябчики, и маленькие тетеревята, и маленькие глухарята…

Неподалеку от весенних глухариных токов я частенько находил гнезда этих больших осторожных птиц. Глухарка всегда сидела на гнезде до самой последней минуты, и только тогда, когда человек оказывался совсем рядом и уже никак не мог свернуть в сторону, она шумно поднималась с земли, пугая непрошеного гостя громким хлопаньем крыльев, я отвлекала его внимание от гнезда медленным, неторопливым полетом. Я всегда долго следил за такой птицей и нередко, поддавшись невольному искушению догнать ее, даже делал вслед за глухаркой несколько шагов, и лишь только потом, когда шум крыльев большой птицы затихал, начинал присматриваться, а где же все-таки находится само гнездо.

Обычно я отмечал такие случайно найденные гнезда легкими тесочками на стволах деревьев, росших поблизости, а затем осторожно навещал это место и старался не пропустить тот день, когда в гнезде появятся крошечные птенцы.

Глухарята оставались около гнезда всего несколько часов. Они очень дружно выклевывались из яиц, почти тут же перебирались через низенький барьерчик из сухих веток, который отделял место их рождения от большого и опасного мира, и уже к вечеру я находил гнездо совершенно пустым.

Уже в первый день глухарка отправлялась со своими птенцами в прогулку по тайге. Когда птенцы уставали, глухарка останавливалась, взъерошивала перья, как курица-наседка, и маленькие пестрые комочки-глухарята забирались под свою мать погреться и передохнуть.