Оня (СИ)

Annotation

Зилов Виктор Дмитриевич

Зилов Виктор Дмитриевич

Оня

Утро началось как обычно с будильника Наташи. Спросонья она еще минуту не могла нащупать на полу с вечера оставленный телефон. Аппарат громко гудел и переползал по холодному паркету.

- Ну, блин..., - обиженно протянула Наташа, пытаясь схватить ползающий гаджет. - Замолчи, дурак. - С этими словами она, наконец, выключила его и оставила лежать там, где поймала.

Повернувшись на другой бок, жена обняла меня и снова уснула. Я, разбуженный этой возней, открыл глаза и посмотрел на небо в щель между шторами. Светло-голубая полоска говорила о том, что солнце светит, и нет никаких небесных препятствий для хорошего летнего утра. Мне, в отличие от жены, снова заснуть уже не удалось, хотя я мог бы прикорнуть еще минут сорок. Наташа вставала на работу раньше меня почти на час. Прежде, я легко засыпал после безумств ее телефона, а иногда даже и не просыпался, но в последнее время сон мой стал тревожным и пугливым. Скорее всего, сказывалось психологическое напряжение из-за недавно начавшегося конфликта на работе.

Легкий ветерок принес вонь с одного из химических заводов. Смесь сероводорода с каким-то еще отвратительным запахом создавала непереносимый "аромат", который почти каждое утро встречал нас, и с которым мы укладывались спать. Наш небольшой городок, основанный на излете сталинской индустриализации, стал одним из пионеров нефтехимической промышленности. Окруженный двумя огромными нефтеперерабатывающими заводами, со дня основания город дышит миазмами, которые медленно, но неотвратимо убивают людей, живущих в нем. Парадоксальная вещь происходит со всеми нами. Мы изо дня в день ездим на работу на один из заводов, чтобы, произведя что-то из нефти, попутно выпустить в атмосферу, в воздух, которым сами и дышим, некоторое количество яда. Классический пример того, что называется "пилить сук, на котором сидишь". Еще это называется сделкой с дьяволом. На заводах довольно высокие зарплаты, за которые живущие здесь платят не только своим здоровьем, но и здоровьем своих детей. Опять парадокс: мы живем ради детей, приносим в жертву свое здоровье ради их будущего, но тут же отнимаем это будущее у них. Идя прямыми улицами города, заходя в магазины, постоянно встречаешь большое количество некрасивых, рано состарившихся, чем-то больных людей. Многие старики отталкивающе неопрятны и немощны. Пенсии хватает только на скромную еду, оплату квартиры и какие-то недорогие лекарства. Старые заношенные вещи доживают свой век вместе со своими хозяевами, крича о нищете и одиночестве. Почему-то их детям плевать на своих родителей. Может они так мстят им за свою судьбу?

Как-то зайдя в "Fix price", в очереди на кассе я наблюдал парня лет шестнадцати-семнадцати, с изъязвленными, шелушащимися кистями рук, покупающего банку дешевого энергетика. Он стоял передо мной. Парень долго расплачивался мелочью, отсчитывая ее анемичной девушке-кассиру. Его черная футболка, с белесыми пятнами под мышками и жирные волосы, висящие сосульками, не вызывали желания стоять рядом, но делать нечего - очередь, есть очередь. Я стоял и рассматривал его. Вытатуированный сине-зеленый лист конопли на запястье левой руки, казалось пауком, накрепко и навсегда обхватил худую поросшую светлым пушком руку. Сознательный выбор паренька, настолько, насколько вообще в этом возрасте можно сделать осознанный выбор, говорил о смерти. Легкость, с которой его нескладная фигурка, исчезла в сумеречности выхода магазина, неприятно удивила меня. "Где его родители, куда они смотрят?", - возмущенно думал я всю дорогу до дома. Подобные встречи случались часто, оставляя тягостное впечатление.