Онмёдзи

— «Понимаете ли, с позавчерашнего дня страдал я болезненным беспокойством. И спросил знакомого своего, нет ли какого-нибудь хорошего лекарства. А сегодня от этого знакомца получил микстуру, которая хороша против червя беспокойства».

— Хм.

— «Это была сушеные листья травы хасиридокоро[12], я ее запарил и выпил три чашки вот такой вот величины. После этого как будто что-то случилось с моим сердцем, и вот я тут растерянный стою» — вот это ответь.

— И это поможет?

— Да.

— А если он еще о чем-нибудь спросит?

— Что бы он тебе ни сказал, повторяй на все вопросы то, что я тебе только что сказал.

— И все будет в порядке? Точно?

— Да, — ответил Сэймей.

— Ладно, понял, — коротко кивнул Хиромаса. И тут вдруг раздался звук: кто-то снаружи стучался в повозку.

— Сэймей? — Хиромаса перешел на шепот.

— Делай все как я сказал! — сказал Сэймей, и тут быстро поднялась вверх бамбуковая занавесь повозки, и снаружи заглянуло лицо беловолосого старика.

— Эгей! — сказал старик. — Что это ты с человеческим телом поделываешь в таком месте? — спросил он. Хиромаса сдержался от того, чтобы испуганно не перевести взгляд в сторону Сэймея, и сказал:

— Понимаете ли, с позавчерашнего дня страдал я болезненным беспокойством. И спросил знакомого своего, нет ли какого-нибудь хорошего лекарства. А сегодня от этого знакомца получил микстуру, которая хороша против червя беспокойства, — он повторил слово в слово сказанное Сэймеем. Старик, повращав большими глазными яблоками, посмотрел на Хиромасу.

— Это была сушеные листья травы хасиридокоро, я ее запарил и выпил три чашки вот такой вот величины. После этого как будто что-то случилось с моим сердцем, и вот я тут растерянный стою…

— Хм… — старик немного покачал головой. — Хасиридокоро, что ли? — он всмотрелся в лицо Хиромасы. — И что, дух твой здесь заигрался? — Снова вращаются огромные глаза. — А ведь сегодня был кто-то, кто пять раз пересек дорогу Накагами, но ведь это не ты, да? — рот сказавшего так старика широко раскрылся и показались острые желтые зубы.

— Я отведал травы хасиридокоро, и что-то случилось с сердцем, я ничего не понимаю… — ответил Хиромаса.

Старик хмыкнул, вытянул губы трубочкой и дохнул на Хиромасу. В лицо Хиромасе пахнуло землей.

— Ого! А ты не улетаешь от этого? — старик оскалился. — Повезло тебе, что выпил всего три чашки. Выпил бы четыре, и уже никогда бы не вернулся… Раз ты от моего дыхания не улетаешь, значит не пройдет и часа, как твой дух возвратится домой, — сказал старик. И после этих слов мгновенно исчез. Поднятая занавесь вернулась на место, и в повозке остались только Сэймей и Хиромаса.

3

— И все-таки, Сэймей, это потрясающе! — сказал Хиромаса.

— Что именно?

— Я все сделал как ты сказал, и он ушел!

— Так и должно было быть.

— Этот старик — дух земли?

— Подобное божество.

— Однако ж, жуткий он, Сэймей!

— Не радуйся. Нам ведь еще возвращаться…

— Обратная дорога? — сказал Хиромаса и вдруг с открытым ртом прислушался к чему-то. Вернулось ощущение, что повозка едет по земле и камням, и даже раздавался легкий шорох.

— Сэймей? — сказал Хиромаса.

— А, и ты тоже понял? — сказал Сэймей.

— Понял, конечно, — ответил Хиромаса. Пока они обменивались этими репликами, повозка, дернувшись вперед, остановилась.

— Судя по всему, мы приехали, — сказал Сэймей.

— Приехали?

— На западную оконечность Шестой улицы[13].

— То есть мы вернулись?

— Нет, мы не вернулись. Мы пока находимся в состоянии теней.

— В состоянии теней?

— Думай, что это иной мир.

— Где мы?

— Перед домом человека по имени Овари-но Норитака.

— Кто этот Овари-но Норитака?

— Это имя отца того чудовищного ребенка.

— Что ты говоришь?

— Слушай, Хиромаса. Мы сейчас пойдем наружу, и тогда ты не должен спрашивать и слова! Если хоть что-нибудь скажешь, то мы, возможно, прямо на месте лишимся жизни. Если ты не сможешь молчать, жди меня в повозке.

— Раз уж мы сюда приехали, я не останусь, Сэймей. Если ты говоришь, чтобы я молчал, я буду молчать, даже если мне кишки будут грызть собаки, — вид у Хиромасы очень решительный, похоже что он будет молчать даже в собачьих зубах.

— Ладно.

— Ладно, — и Хиромаса вместе с Сэймеем вышел из повозки.

Когда они вышли, они оказались перед большой усадьбой. В зените висела молодая луна. Женщина в двенадцатислойном шелке каригину тихо стояла перед быком и смотрела на двоих друзей.

— Я скоро вернусь, Аямэ, — сказал Сэймей девушке, и названная именем Аямэ девушка тихо склонила голову.

4

Сад был прямо как в усадьбе Сэймея — весь заполонен сорной травой. И когда дул ветер, трава легонько шевелилась, шелестела и терлась стебель о стебель. В отличие от сада Сэймея, за воротами была только трава, и не было никакого дома. Лишь только валялось обожженное и обуглившееся дерево на том месте, где по некоторым признакам когда-то был дом.