Оно

С новостями было негусто, поэтому газеты на следующий день выдали материалы о Рэтбоуне на первые полосы, с фотографиями и описанием внешности, с нелепыми догадками, которые успели появиться у газетчиков за короткий срок между временем получения информации и временем, когда она ушла в печать.

Я провел утро за подготовкой объявлений, планируя охватить поисками всю страну, а, кроме того, договаривался о доступе к регистрационным записям с пароходов.

Незадолго до полудня прибыла телеграмма из Нью-Йорка, в которой перечислялись вещи из багажа Рэтбоуна. Содержимое двух больших чемоданов не имело значения. То, что там обнаружилось, могло быть упаковано как для использования, так и для отвода глаз, так же, как и вещи из саквояжа, который почему-то был не заперт…

Цумвальт, его бухгалтер и стенографистка, когда я прибыл в их контору, наблюдали, как двое из полицейского управления обыскивают кабинет Рэтбоуна. Я показал телеграмму, и детективы вернулись к своему занятию.

— Что означает этот список? — поинтересовался Цумвальт.

— Он показывает, что нет никакого смысла в том, как сложились обстоятельства, — ответил я. — Саквояж собирали для того, чтобы всегда держать под рукой. В багаж его сдавать было ошибкой, да еще оставлять незапертым! И вообще, никто не сдает в багаж сумку с туалетными принадлежностями. Может, Рэтбоун поначалу и не хотел ее сдавать, а потом передумал — решил избавиться от саквояжа, когда понял, что в нем не нуждается? Но как могла пропасть нужда в туалетных принадлежностях? И не забывайте, это наверняка тот же самый чемоданчик, который он брал даже в хранилище трастовой компании, когда шел за облигациями. Какого черта я не могу в это вникнуть?!

— Вот тебе еще кое-что для вникания, — сказал один из городских детективов, протягивая мне бумажный лист. — Я нашел это за одним из ящиков, соскользнуло вниз.

Это было письмо, написанное синими чернилами на плотной белой бумаге решительным, угловатым и, без сомнения, женским почерком.

Милый мой Дэнни,

Если еще не слишком поздно, я хочу изменить свое решение о поездке. Подожди еще денек, до вторника, и я поеду. Позвони мне сразу как получишь письмо. И если ты еще хочешь быть со мной, я приеду за тобой на «родстере» во вторник, в полдень, к станции на Шэтгак-авеню.

Твоя больше чем навеки, Бутс.

Датировано двадцать шестым — это было воскресенье перед исчезновением Рэтбоуна.

— Вот что заставило его поменять планы и задержаться на день, — заметил полицейский детектив. — Думаю, нам лучше поехать в Беркли и попытаться что-нибудь найти на станции на Шэттак-авеню.

— Мистер Цумвальт, — сказал я, когда мы остались с ним наедине, — как насчет вашей стенографистки?

Он вскочил со стула, его лицо налилось краской.

— А что насчет нее?

— Была ли она… Насколько близки они были с Рэтбоуном?

— Мисс Нарбет, — заговорил он с нажимом, медленно, как будто хотел удостовериться, что я улавливаю каждый слог, — выйдет за меня замуж, как только жена даст мне развод. Поэтому я и отменил продажу дома. А теперь не могли бы вы объяснить, чем вызван ваш вопрос?

— Просто случайная мысль, — солгал я, пытаясь его успокоить. — Не хочу ничего упустить. Но это уже не важно.

— Правильно, — ответил он все с тем же нажимом, — мне вообще кажется, что у вас слишком много случайных мыслей. Вы можете вернуться в свою контору и выслать мне счет за услуги. Думаю, теперь я обойдусь без вашей помощи.

— Как скажете. Но вам придется оплатить мне сегодняшний день. Так что, если не возражаете, я поработаю над вашим делом до наступления ночи.

— Прекрасно! Вот только я занят, так что не извольте беспокоить меня своими отчетами.

— Хорошо, — сказал я, выходя из его конторы, но оставаясь в деле.

Когда я осматривал стол Рэтбоуна, письма от «Бутс» не было. Я вынимал все ящики и даже наклонял стол, чтобы заглянуть под него. Письмо подбросили потом! И почему Цумвальт уволил меня? Может, из-за того, что испытывал недовольство моей работой и негодовал из-за вопроса о девушке, а может, и нет.

Предположим (думал я, идя по Маркет-стрит, толкаясь и наступая прохожим на ноги), компаньоны были заодно. Кому-то из них следовало стать козлом отпущения, и эта участь выпала Рэтбоуну. С моей теорией хорошо согласуются и поведение Цумвальта, и его действия после исчезновения Рэтбоуна.

Нанять частного детектива перед обращением в полицию — прекрасный ход. В первую очередь потому, что создает впечатление невиновности Цумвальта. Вдобавок, частный сыщик будет рассказывать ему все, что сумеет выяснить, известит о каждом сделанном шаге, позволяя Цумвальту исправить ошибки и недоработки их плана, пока расследованием не занялась полиция. А если частный детектив зайдет слишком далеко, можно сразу отказаться от его услуг.