Оно

И Валько уже решило, что сейчас возьмет кота и оттащит на улицу. Пусть орет там.

Но кот, словно угадав его намерение, притих, дал себя погладить и вдруг лизнул ладонь Валько. Валько тут же разнежилось, внесло его в квартиру. Кот, поорав еще немного, взялся есть. И сразу же после этого (то ли от долгого поста, то ли на нервной почве) начал везде гадить, не пропуская ни одного закоулка.

Валько ругалось, подтирало за ним, мыло тряпку, опять подтирало. Возилось до ночи. Легло спать. Кот устроился на кресле.

— Иди ко мне, — сказало Валько. — Тут теплее.

Кот не пошел.

Валько встало, взяло его, уложило с собой.

— Ну вот, юноша, теперь у вас новая жизнь. Какую бы вам, котяра, кличку присобачить? А так и будете: Юноша. Вы не против? Юноша. Или Юник. А?

Новоиспеченный Юноша-Юник под его гладящей рукой изволил несколько раз мурлыкнуть, свернулся в клубок, устраиваясь поудобней, но, как только устроился, сразу же встал, спрыгнул с постели и вернулся на кресло.

Поведение животных непредсказуемо, подумало Валько, не зная, что кошки приходят к людям не по их желанию, а по своему собственному.

Когда же проснулось, Юноша оказался рядом. Сладко спал животом вверх (пушистые редкие волосинки, сквозь них — розовая кожа). Валько улыбнулось и тихо сказало:

— Доброе утро.

И подумало: Господи, я впервые в жизни спал в постели не один, впервые в жизни могу прошептать кому-то, проснувшись: «Доброе утро»!

Оно привязалось к коту сразу же и крепко, а Юноша оказался, между прочим, еще той скотиной — неутомимо метил все окрестности, драл всё, что попадалось под руку, то есть под лапу. Зная, что воспитание требует строгости, Валько пыталось приучить его к порядку. Однажды даже шлепнуло веником. Юноша забрался под стул и просидел там весь вечер. Валько, укладываясь, позвало его — кот не выходил. Но вот, когда Валько уже засыпало, Юноша вдруг прыгнул к нему на постель и начал топтаться передними лапами на груди Валько. Было даже немного больно, хоть и приятно, Валько прикрыло грудь одеялом, Юноша продолжил переминаться, Валько стало стыдно: оно ударило кота, а тот великодушно его простил и вот даже выражает доверие.

Юноша топтался и урчал, как холодильник, Валько было счастливо, оно сладко заснуло.

Но хлопот оказалось все-таки много. Юноша царапал мебель. У него были постоянные неполадки с желудком. Старухина квартирка постепенно пропитывалась его запахом, особенно Валько это чувствовало с утра, проснувшись. При этом Валько не выпускало его на улицу, закрывало окна и форточки, чтобы не сбежал. Оно уже не представляло себе жизни без Юноши.

Однажды оно застало Юношу за неприятным (для Валько, а не для Юноши) занятием: кот пристроился на мохнатом свитере, брошенном Валько, дергал задом и сладострастно урчал. Валько с омерзением закричало, согнало Юношу, спрятало свитер. Юноша весь вечер орал, будто его лишили самого дорогого, а потом притих. Валько, занимавшееся в другой комнате, выглянуло: Юноша приладился к подушке и делал с нею то же, что и со свитером.

Уследить было невозможно. Всего более или менее мягкого, матерчатого, не спрячешь, да Юноша уже и не разбирал в своей осатанелости: превращал в орудия наслаждения веник, ботинок и даже ножку стула.

Что с ним делать?

— Да кастрировать, — сказал Салыкин, забредший выпить, — мы всегда котов держали и всегда кастрировали. Сразу тише становятся, ласковей. Никаких проблем.

— Нет, что ты! Может, ему кошку найти?

— Выпусти — сам найдет.

— Боюсь — не вернется. Надо с кем-то договориться, у кого кошка есть, позвать ее сюда.

— Совсем ты рехнулся. Ну, позови. Только будет еще хуже: если он попробует, его потом ничем не остановишь. Кастрировать, говорю тебе.

— Нет. Это... Не знаю... Это предательство какое-то...

— Никакое не предательство, — сказал Сотин, которому Валько позвонило через некоторое время — когда Юноша использовал в своих развратных целях его шарф и перчатки, а накануне ночью Валько проснулось от странной рези в боку, открыло глаза: Юноша вцепился ему когтями в ребра сквозь одеяло и обрабатывал его во все лопатки, сосредоточенно прикрыв глаза.

— Никакое не предательство! — сказал Сотин. — Вечная наша ошибка: мы считаем, что животные чувствуют то же, что и мы. Да он просто ничего не поймет. Он будет тебе даже благодарен: меньше мороки. Только не раскорми его после этого. Кстати, у меня есть знакомый ветеринар, дать номер?

Валько попросило Сотина, чтобы тот сам позвонил ветеринару, пригласил его прийти и сам бы пришел вместе с ним, а Валько в это время где-нибудь побудет. Сотин сначала отказывался, потом сказал:

— Хотя... Никогда не видел, как режут яйца. А может пригодиться. Мне все может пригодиться. В смысле: понять, что ощущает человек, мужчина, который видит, как другому мужчине, хоть он и кот, отрезают яйца. Я коплю наблюдения такого рода. Уговорил, согласен.

Операция прошла хорошо, зажило все быстро, хотя Юноша голосил все это время не переставая.