Оно

Столкновение с друзьями Эдди произошло не в комнате для посетителей, как приснилось Эдди. Она знала, что они придут, и ждала их, друзей Эдди, – «друзей», которые наверняка учат его курить (им-то нет дела до его астмы), которые оказывают на него дурное влияние, о которых он только и говорит, приходя вечером домой. «Друзья», из-за которых ему сломали руку! Поэтому миссис Каспбрак и задержалась у больницы, чтобы велеть им раз и навсегда убираться со своей «дружбой», которая заканчивается переломами и докторами.

Наконец они появились. К ужасу своему миссис Каспбрак увидела среди них одного черномазого. Нет-нет, она ничего не имеет против того, чтобы негры ездили в автобусах и ходили в кинотеатры вместе с белыми. Естественно, если они не начинают надоедать белым (женщинам) людям. Разумеется, они тоже люди. Но миссис Каспбрак твердо верила в так называемый птичий закон: дрозды не летают вместе с малиновками и ворон соловью не пара. Ее девизом было – «каждому свое». Она чуть не взорвалась от возмущения, увидев, что Майк Хэнлон, как ни в чем не бывало, едет на велосипеде вместе со всеми остальными. «А я и не знала, что ты дружишь с черномазыми», – мысленно упрекнула она Эдди.

«Да, – думала она двадцать минут спустя, входя в больничную палату, где лежал ее сын, – она заставила их убраться, сказала пару ласковых. Они проглотили все молча, ни у кого, кроме этого заики Денбро, не хватило духу возразить. А эта девчонка с бесстыжими глазищами – вот шлюха! Небось, с нижнего конца Мейн-стрит, а то и еще похуже. Хорошо еще у нее не хватило наглости открывать рот, а то бы она, Соня, сразу вправила ей мозги – уж она-то знает, как называются девочки, которые рано начинают бегать за мальчиками. Да-да, и ни сейчас, ни в будущем она не желает видеть Эдди среди них».

Все остальные стояли потупившись и только переминались с ноги на ногу. Так и должно быть, по ее мнению. Когда она сказала им все, что о них думает, они вскочили на велосипеды и уехали (Тозиер на багажнике у Денбро). Внутренне содрогаясь, миссис Каспбрак подумала, сколько же раз ее Эдди ездил на таком же огромном, подозрительном велосипеде, рискуя сломать себе шею.

Я сделала это ради тебя, Эдди, – думала она, заходя в палату. – Я знаю, ты, должно быть, сперва расстроишься, и это так естественно. Но родители всегда знают, что лучше. Для этого Бог и создал родителей – чтобы они руководили, воспитывали.., и оберегали. Потом он поймет. Если она и чувствовала облегчение, то только потому, что сделала это ради сына. Всегда испытываешь облегчение, вытаскивая ребенка из дурной компании.

Но сейчас, глядя Эдди в лицо, она чувствовала себя неуютно. Он не спал, и это было уже удивительно. Обычно после лекарства Эдди выглядел вялым и заторможенным, но сейчас выражение его глаз стало не мягким и робким, как обычно, а внимательным и резким. Обычно Эдди, как и Бен Хэнском (хотя этого Соня не могла знать), сначала бросал на своего собеседника быстрый пытливый взгляд, чтобы определить его настроение, а потом сразу же отводил глаза. Но сейчас Эдди смотрел на нее в упор, и отводить глаза пришлось ей. «Наверное, это побочное действие лекарств, нужно посоветоваться с Хэндором, – подумала она. – Он словно ждал меня». Эта мысль испугала ее, хотя на самом деле должна была бы наполнить радостью – что может быть лучше ребенка, ждущего свою мать?

– Ты прогнала моих друзей, – резко сказал он. Ни тени сомнения или вопроса.

Она вздрогнула почти виновато, первой ее мыслью было: «Откуда он знает? Он не может этого знать!» – И чувство вины перед сыном тут же сменилось злостью на себя и на него. Миссис Каспбрак улыбнулась.

– Ну, Эдди, как мы себя сегодня чувствуем?

Какой-то молокосос-студент или эта вчерашняя медсестра-неумеха, сующая нос не в свое дело, – кто-то рассказал ему. Ну в этом она еще разберется.

– Как мы себя сегодня чувствуем? – Он не отвечал, и ей пришлось повторить вопрос. Должно быть, он просто не слышит. Ей никогда не приходилось читать, что перелом может привести к нарушению слуха, но, видимо, и такое бывает.

Эдди продолжал молчать.

Она прошла в глубину палаты, коря себя за нерешительность по отношению к сыну. Никогда еще она не испытывала к нему такого чувства. В ней медленно закипала ярость. Как он смеет так вести себя? И это после того, как она столько сделала для него и стольким пожертвовала!

– Я говорила с доктором Хэндором. Он говорит, что скоро тебе станет лучше, – бодро сказала Соня, усаживаясь на деревянный стул с прямой спинкой возле кровати Эдди. – Разумеется, если возникнут какие-то проблемы, мы поедем в Портленд к специалистам. И даже в Бостон, если понадобится. – Она улыбнулась, словно обещая что-то приятное. Но Эдди не улыбнулся в ответ и продолжал молчать.

– Эдди, ты меня слышишь?

– Ты прогнала моих друзей, – повторил мальчик.