Оно

– Разве птицы подействуют? – спросил Стэн. Его голос был низким и хриплым.

– В водонапорной башне они же сработали, правда? – спросила его Бев, Стэн неуверенно посмотрел на нее. Ричи ударил его по плечу.

– Давай, Стэн, – сказал он. – Ты мужик или мышь?

– Я, должно быть, мужик, – с дрожью в голосе сказал Стэн и вытер слезы с лица тыльной стороной ладони. – Насколько я знаю, мыши не гадят в штаны.

Они засмеялись, и Бен мог бы поклясться, что он почувствовал, как дом отступает от них, от этого их дружного смеха. Майк повернулся.

– Та большая комната. Комната, через которую мы только что прошли. Смотрите!

Они посмотрели. Гостиная была теперь почти черной. Не было дыма или какого-либо газа; была просто чернота, сплошная чернота. Воздух лишился своего света. Чернота, казалось, накатывает и окутывает их, когда они смотрят в нее, соединяется, липнет к их лицам.

– Пппошли.

Они отвернулись от темноты и прошли в переднюю. Из нее открывались три двери, две – с грязными белыми фарфоровыми ручками, в третьей на месте ручки осталась лишь дыра. Билл взялся за первую ручку, повернул ее и распахнул дверь. Бев шла за ним по пятам, подняв рогатку.

Бен отступил, уверенный, что остальные делают то же самое, столпившись за Биллом, как напуганная стайка. Это оказалась спальня, в которой не было ничего, кроме запачканного матраса. Из него торчали ржавые воспоминания о былых пружинах. За единственным окном комнаты кланялись и качались подсолнухи.

– Ничего нет... – начал Билл, а затем матрас начал раздуваться и ритмично дышать. Внезапно он треснул прямо посередине. Из него стала сочиться черная липкая жидкость; пачкая матрас, она лилась по полу по направлению к дверному проему. Она извивалась, как веревка.

– Закрой ее, Билл! – закричал Ричи. – Закрой эту чертову дверь!

Билл с силой захлопнул ее, посмотрел на них и кивнул.

– Пошли.

Он едва дотронулся до ручки второй двери – двери на другой стороне узкого прохода, – как за ее деревянной панелью послышалось мощное жужжание.

9

Даже Билл отпрянул от этого все усиливающегося нечеловеческого звука. Бен почувствовал, что звук может свети его с ума; он вообразил гигантского сверчка за дверью – как из фильма, где радиация создала насекомых огромных размеров, – «Начало конца», что ли, или «Черный скорпион», или фильм с насекомыми в канализационных стоках Лос-Анджелеса. Он не смог бы убежать, даже если бы этот жужжащий жуткий ужас расщепил панели двери и начал ощупывать его своими огромными волосатыми лапами. Он смутно слышал, как рядом с ним хрипит и задыхается в кашле Эдди.

Звук нарастал толчками, хоть и оставался жужжащим. Билл сделал еще один шаг назад, теперь уже у него в лице не было ни кровинки, глаза вытаращились, губы казались пурпурным шрамом под носом.

– Стреляй в него, Беверли! – услышал Бен свой крик. – Стреляй в него через дверь, стреляй до того, как он схватит нас!

К грязному окну в конце коридора тяжелой давящей массой прилипло солнце.

Беверли поднимала рогатку, словно во сне, по мере того, как вопль-жужжание становился громче, громче...

Но перед тем, как она смогла оттянуть резинку рогатки назад, Майк закричал:

– Нет! Нет! Не надо, Бев! О, Боже! Подожди! – и он, нервно рассмеявшись, рванулся вперед, схватился за ручку, повернул ее и распахнул дверь. Она свободно раскрылась с коротким скрежещущим звуком. – Это трещотка! Простая трещотка, вот и все, – то, чем пугают ворон!

Комната была пуста. На полу лежала коробка «Стерно» с пробитыми концами. В середине была плотно привязана навощенная веревка, завязанная узлом поверх отверстий, пробитых на концах коробки. Хотя в комнате не было никакого жужжания – одно окно было закрыто и наглухо забито досками, впуская только узкие полосы света, – не могло быть никакого сомнения, что жужжание исходило из коробки.

Майк подошел к ней и сильно пнул ее ногой. Жужжание прекратилось, когда коробка отлетела в дальний угол.

– Просто трещотка, – сказал он остальным, как бы извиняясь. – Мы такой пугали ворон. Ничего. Просто дешевая хитрость. Но я не ворона, – он посмотрел на Билла, больше не смеясь, но спокойно улыбаясь. – Я все еще боюсь Оно, думаю, мы все боимся, но Оно боится нас тоже. По правде говоря, Оно, я думаю, очень здорово боится.

Билл кивнул:

– Я ттоже ттак ддумаю, – сказал он.

Они подошли к двери в конце прихожей, и, когда Бен увидел, как Билл засовывает свой палец в дырку, где была когда-то ручка двери, он понял, что сейчас наступит конец; за дверью не будет уже никакой хитрости, никаких шуток. Запах был теперь пугающим, и грозное ощущение противоборства двух сил, витающее вокруг них, стало намного сильнее. Он посмотрел на Эдди, одна рука у того была на перевязи, здоровой рукой он держал аспиратор. Он посмотрел на Бев, она стояла с другой стороны, лицо у нее было белое, она держала рогатку, похожую на грудную косточку птицы, и подумал: Если нам придется бежать, я постараюсь защитить тебя, Беверли. Клянусь, я постараюсь.