Оно: всё впереди (СИ)

— Эдвард! — всплеснула руками женщина, но на её удивление, сын лишь засмеялся, чувствуя, что всю жизнь жил с женщиной, которая своим «изобилием», лишила его возможности контактировать с другими девушками. Беверли он, естественно, в счёт не брал, так как был чуть ли не единственным, кто практически не испытывал к ней любовных чувств изначально.

— Знаешь, мам. Иногда мне кажется, что ты уже сделала всё для того, чтобы я пошёл на выпуск один.

С этими словами, кольнувшими Миссис Кей в самое сердце, Эдди вышел из кухни, молча натянув ботинки и закрыв за собой входную дверь, оставляя мать наедине с только что сказанным и тем, что стоило сказать давным давно.

— Отец, я же сказал, тебе не обязательно приходить на выпуск. — Стен стоял перед зеркалом в кабинете отца, аккуратно завязывая на шее галстук, и то и дело косясь на всю ту же неприятную картину женщины в платке. Сейчас она уже не казалась ему ночным кошмаром, но неприятные воспоминания не давали покоя.

— Стен, я не могу пропустить такое мероприятие. — спокойно ответил мужчина, сидя за столом и пролистывая старую книгу. — Ты уже взрослый молодой человек, и это часть твоего жизненного пути, что даровали тебе высшие силы.

— Думаю, Матурину бы понравилось такое название. — намеренно тихо усмехнулся парень, смотря в зеркало на отца, дабы убедиться, что тот не услышал его. — Знаешь, отец... думаю, я продолжу работать при церкви после выпуска.

— Думаешь? Ты не сомневаешься? Я не стану настаивать на этом, Стен. Жизнь твоя и церковь призывает распоряжаться ею так, как ты захочешь, соблюдая определённые рамки, разумеется.

— Знаю. Но мне не кажется, что есть что-то иное, способное меня увлечь. Во всяком случае, вера для каждого своя. Плюс, быть может я всё же смогу померить нас с церковью из Финляндии...

— Сын. Не надо пытаться прыгать выше своей головы.

— Но уже пять лет прошло...

— Стенли. — вновь отрезал раввин. — Та выходка навсегда оставила отпечаток на наше отношение с теми людьми. И на законодательном уровне запретила Роберту Грею посещать Синагогу.

Последнее прозвучало для Уриса больше как шутка, нежели упрёк. Всё равно тот день уже ничем не изменишь, и вспоминая через столько лет весь тот позор, что им с Пеннивайзом пришлось пережить, еврею эта ситуация больше не казалась столь ужасающей, а наоборот даже забавной.

— Ладно, отец, мне ещё нужно зайти в кафе, так что думаю, пора выдвигаться. Буду ждать тебя на месте.