ОНО

Неужели он покраснел? Он надеялся, что нет. Эдди знал, что когда становишься старше, из пиписки вытекает какая-то жидкость, а сама она вдруг делается твердой, как палка. Что касается прочих деталей, то однажды по дороге из школы его просветил Винсент Талиендо по прозвищу «Буги». «Трахаться», по словам Буги, — это значит достать пиписку и потереть ее о живот девчонки, пока она не встанет (разумеется, не девчонка). Надо потереть еще немного, пока не появится «чувство». Когда Эдди поинтересовался, что это за «чувство», Буги лишь таинственно покачал головой. «Невозможно его описать, — сказал он, — его надо испытать». Он добавил, что можно потренироваться и вызвать у себя это чувство: надо только лечь в ванну и намылить пиписку пенистым мылом «Айвори». Эдди попробовал, но у него не возникло никакого чувства, кроме одного: захотелось по малой нужде. «Как бы то ни было, — уверял Буги, — после того, как возникнет «чувство», начинает вытекать жидкость».

«Ребята обычно называют ее «молофьей», — пояснил Буги, — но мне старший брат сказал, что по-научному она называется «спермой». А когда ты «доходишь», надо как можно быстрее сунуть «палку» в пупок девчонки. Она проходит в живот, и из спермы появляется ребенок».

«И что, девчонкам это нравится?» — спросил Эдди. Рассказ Буги привел его в ужас.

«Наверно», — ответил Буги. Он и сам был смущен и озадачен.

— Слушай внимательно, — сказал Ричи. — А то потом опять что-то не поймешь. Эта болезнь бывает у некоторых женщин. Бывает и у мужчин, но чаще всего у женщин. А так парень подцепляет ее у девиц или…

— Или у д-другого п-парня, если он г-голубой, — добавил Билл.

— Точно. Но самое главное: когда обычно подцепляют сифилис? Когда трахаются с теми, кто уже заражен сифилисом.

— А что от нее бывает? — поинтересовался Эдди.

— Гниешь на корню, — просто ответил Ричи.

Эдди в ужасе уставился на него.

— Скверная болезнь, насколько я знаю. Я не шучу, — продолжал Ричи. — Сначала гниет нос. У некоторых сифилитиков вообще проваливаются носы, потом начинает гнить член и тоже отпадает.

— Х-хватит, п-пожалуйста, — взмолился Билл. — Я т-только что п-поел.

— Ничего не поделаешь — наука, — возразил Ричи.

— Так в чем же разница между проказой и сифилисом? — спросил Эдди.

— Когда трахаешься, проказой не заразишься, — мгновенно пояснил Ричи. И весело расхохотался, что весьма озадачило Билла и Эдди.

7

Весь следующий день Эдди постоянно думал о доме № 29 по Ниболт-стрит — так поразил он его воображение. Глядя на заросший сорняками двор, провалившееся крыльцо, заколоченные окна, Эдди чувствовал какое-то гипнотическое воздействие. Полтора месяца назад он оставил велосипед у обочины дороги (тротуар обрывался за четыре квартала), пересек лужайку и приблизился к веранде дома.

Сердце бешено колотилось в горле. После рассказа Билла о той ужасной фотографии Эдди понял, что теперь, приближаясь к дому, испытывает те же чувства, что и Билл, когда входил в комнату Джорджа. Самообладание покинуло его. Казалось, какая-то неведомая сила влекла его к дому.

Казалось, ноги его не движутся, а дом, безмолвный, мрачный, как будто приближается к тому месту, где он стоит.

Эдди услышал со стороны депо отдаленный рев дизельного двигателя, потом что-то лязгнуло — похоже, сцепление вагонов. Как видно, они переводили вагоны на запасные пути и собирали состав.

Рука Эдди судорожно вцепилась в аспиратор, но, странное дело, на сей раз у него не начался астматический приступ, как в тот день, когда он убегал от бродяги с прогнившим носом. Его пугало лишь ощущение, что он стоит неподвижно на месте, а в это время к нему подкрадывается дом.

Эдди заглянул под веранду. Там никого не было. Ничего удивительного. Была весна, бродяги обыкновенно появлялись в городе начиная с сентября. С тех пор, как он повстречал здесь безносого сифилитика, прошло шесть недель, за это время тот вполне мог приискать себе временную работу на какой-нибудь загородной ферме, даже при его отпугивающей внешности. Осенью требовались рабочие на уборке картофеля и яблок, а к декабрю предстояло соорудить снегозащитные заграждения, залатать крыши хлевов и сараев.

Никаких бродяг под верандой не оказалось, зато обнаружились многочисленные следы их пребывания. Пустые банки из-под пива, бутылки из-под виски. У кирпичного фундамента валялось одеяло, покрытое засохшими ошметками грязи; оно походило на дохлую собаку. Кругом были разбросаны скомканные газеты, одиноко маячил старый ботинок и густо пахло помойкой. Палые листья толстым слоем покрывали землю.

Эдди пролез под веранду, пополз на четвереньках; ему совсем не хотелось туда забираться, но он не мог ничего с собою поделать. Он почувствовал, как удары сердца гулко отзываются в голове. Перед глазами поплыли белые круги.

Запах становился все нестерпимее — пахло спиртным, потом и гнилыми листьями. Прелые листья и газеты даже не шуршали, а слабо шелестели, как будто вздыхали.