Онтологический трагизм бытия

В романе Л. Фейхтвангера «Успех» один из героев – адвокат Гейер – давно мечтает написать историю баварской юстиции. Он – пожилой человек и умом понимает, что никогда ему не совершить сей грандиозный труд. Но он продолжает верить, рассудку вопреки. Ему порой видятся тома его «Истории баварской юстиции» на книжной полке.

Мне тоже мерещится подчас главный труд моей жизни «Человек – Общество – Вселенная», естественно, в твердом переплете…

В работах, опубликованных, по правде говоря, в малоизвестных изданиях, я предпринимал попытку изложить хотя бы схему своих рассуждений. Этот текст – еще одна такая попытка. Предлагаемый материал – эксклюзивный, специально подготовленный для журнала «Молодежь: Цифры. Факты. Мнения». Как всякий грандиозный замысел, он обречен на неуспех. Но высказаться – значит облегчить душу. Автор благодарит всех читателей, кто с пониманием отнесется к такому эгоистическому намерению.

Онтологический трагизм бытия, или Размышления малицириста

Истинным началом универсума является зло.

Артур Шопенгауэр

Вопрос о смысле жизни является самым актуальным среди всех вопросов.

Альбер Камю

За последние годы в России изданы «Миф о Сизифе» А. Камю, «Человек в поисках смысла» В. Франкла, «Смысл жизни» С. Франка, «Иметь или быть?» Э. Фромма, двухтомник Ф. Ницше и отдельно – «Так говорил Заратустра», работы С. Кьеркегора, Ж.-П. Сартра, А. Мальро, не говоря уже о трудах Вл. Соловьева, а также Н. Бердяева, Г. Федотова, Л. Шестова и других российских философов, изгнанных из России в 1922 г. или же уничтоженных ГУЛАГом… А в первом выпуске «Одиссея» сразу две статьи о жизни и смерти: С. Беликовского («Культура как полагание смысла») и А. Гуревича («Смерть как проблема исторической антропологии»). На конференции молодых социологов был представлен доклад О. Борецкого о социологии «в танатологическом измерении». И далее: Ф. Арьес «Человек перед лицом смерти», А. Лаврин «Хроника Харона: Энциклопедия смерти», сборник «Бездна: „Я“ на границе страха и абсурда», танатологическая подборка в «Ступенях» (1993, № 1) и т. д.

Итак, наши соотечественники получили впервые за многие десятилетия «ударную дозу» смысложизненной литературы. Вообще-то, нормальный человек в нормальном обществе не может не задумываться (хотя бы иногда, хотя бы лет в 11–12 – возрасте гениев!) о смысле жизни, смысле собственного существования. Вся «Книга Екклесиаста, или Проповедника» – дань этой проблеме (с небезызвестным выводом: «Суета сует… суета сует, – все суета!»). В конечном счете именно от «решения» этого вопроса каждым для себя зависит избираемая индивидом стратегия жизни и тактика поведения. Более того, быть может, размышления о смысле существования, а значит, и о смерти – единственное, что принципиально отличает Ното sapiens от всех остальных животных, которым в большей или меньшей степени присущи и разум, и воля, и чувства, и, казалось бы, высшие, человеческие потребности: в признании, статусе, творчестве (поисковая активность).

Однако подданным тоталитарного государства, основанного на всеобщем единогласии и единодушии, задумываться было «не положено». Только один дозволенный «смысл» был – построение светлого будущего. Неудивительно поэтому, что сограждане отучились размышлять над самым актуальным среди всех вопросов. Да и сам вопрос о смысле жизни, будучи задан, способен чаще всего вызвать у многих людей лишь недоумение или усмешку.

Откуда же было взяться с малолетства экзистенциальным размышлениям, если родители заняты в первую очередь проблемой выживания. Самая средняя из всех средних школ в мире воспитывала оптимизм и патриотизм, а пионерская и комсомольская организации – преданность вождям мирового пролетариата и верность коммунистическим идеалам (или же «социалистическому выбору»). Так что о самой проблеме смысла жизни можно было узнать лишь из зарубежной литературы или же… из предсмертных записок самоубийц – жертв «экзистенциального вакуума» (В. Франкл). Например: «Не сумел своевременно понять свое назначение… Природа этого не прощает» (гр-н Б., 35 лет, инженер); «Все, что я задумал выполнить в жизни, не удалось…» (гр-н Г., 47 лет, доцент); «Зачем жить?» (гр-н Н., 21 год, студент)…

Мы долго и упорно уклонялись от обсуждения проблем смерти, жизни, ее смысла. Зато неплохо преуспели в практике лишения жизни. Расплата в виде бездуховности, безнравственности, обесценивания жизни и, соответственно, эскалации насилия не заставила долго ждать.

Будучи интровертом, я рано начал нескончаемый диалог с собой. Думается, что вечная человеческая проблема смысла своего собственного существования – глубоко интимна (личностна, индивидуальна) и – принципиально – неразрешима. Вообще-то, по-моему, «смысла» жизни вообще нет. Но ведь жить (а следовательно, страдать) без смысла – это абсурд, логически ведущий к самоубийству.