ООО «Удельная Россия». Почти хроника

– Что, слава Била Клинтона покоя не дает?

– Да, уж я бы платье у Моники на память попросил, и сжег его потом. А газетчиков засудил… А что, это мысль. Разрешите мне в суд подать на вредоносные издания. За клевету!

– Так ведь не выиграешь.

– Выиграю – не выиграю, зато в остальных изданиях можно написать: «Жующие вместе» обвиняют «Новый Старгород» в подкупе и клевете! И долго муссировать: суд у нас – не скоростной экспресс.

– Это можно.

– А потом портреты левых изготовить, замазать черной краской и публично растоптать.

– Тоже хорошо. Только список портретов со мной не забудь согласовать. Чтобы ненароком кремлевских агентов не зацепить. И заруби себе на носу: Газюкин и Сальный – не враги! Они – тайные помощники! Только не ори об этом публично, с тебя станется.

– Нечто я совсем малахольный…

– Есть такое подозрение. Ладно, иди, развеивай!

– Что развеивать?

– Подозрения.

– А когда развею – можно мне будет взрослым делом заняться?

– Когда развеешь – тогда и посмотрим…

И Сусликов легонько подтолкнул Люберецкого к выходу. Теперь можно было и самому пообедать, без свидетелей.

Сцена восьмая Судьбоносная встреча в «Парии»

Ким Неуемный забежал в ресторан «Парий», что напротив заветного входа за Кремлевскую стену, так быстро, будто злосчастный таракан все еще гнался за ним.

– Водки! – закричал он официанту.

– Водка уже есть, присоединяйся, Ким, мне как раз компаньона не хватало, – услышал Ким со спины. Он оглянулся. В углу наряженный и мрачный сидел Данила Кувалдин перед графином с водкой и напивался. Ким знал Данилу по своим сибирским вояжам. – Официант, еще один стакан! – скомандовал Кувалдин.

Официант шустро подскочил к столу со стаканом. Данила уже нетвердой рукой налил Неуемному.

– Ну, за встречу! – произнес он тост и опрокинул стопарь.

– За встречу, – поддержал Ким, водку лизнул, но не выпил.

– А че не пьешь? – удивился Кувалдин.

– Мне водка нужна для других целей.

– Это для каких же? Компресс что ли приложить собрался?

– Для дезинфекции. На меня в Кремле таракан прыгнул и ползал, тварь, по мне минут двадцать. Черт знает, какие инфекции он разнес по моему телу. Пойду продезинфицирую.

И Ким со стаканом в руке в одной руке и портфелем в другой направился в туалет.

– Портфель-то оставь, я присмотрю, – простодушно предложил Данила.

– Нет, извини, друг. Он мне слишком дорого достался, чтобы вот так беспечно из рук выпускать. – Ким понизил голос. – Это мне Сусликов вручил, вместе с тараканом.

– Неужели министерский? – с восхищением произнес Данила.

– Не министерский, конечно, но тоже большой общественной значимости, – процитировал Неуемный без ссылки на первоисточник. – Я теперь ОСВИН возглавлю.

– ОСВИН?! – Данила вскочил и облапил Кима. Водка выплеснулась из стакана Киму на портфель. – Ким, вот это почет! Вот это я понимаю! Это тебе не прыщавых молокососов тусовать. Это же серьезные дядьки!

– А я прыщавых молокососов и не тусовал никогда, – с обидой сказал Неуемный.

– А, да это я о своем. Ким, ты веришь в знаки?

– Верю.

– Тогда ты понимаешь, что наша встреча не случайна. Я готов возглавить омское отделение ОСВИНа.

– Можно я все-таки до туалета дойду, прежде чем мы начнем обсуждать освинские рокировки?

– Ой, прости, прости. А хочешь, я тебе спинку протру? Самому же не достать, руки коротки.

– Данила, тебе, по-моему, водка в соображалово ударила. Что о нас люди подумают?

– А никто не увидит. Мы в кабинке запремся.

– Ну идем, если так.

Неуемный с Кувалдиным проследовали в туалет. Ким разделся по пояс, поднял руки, в одной из которых был по-прежнему зажат портфель, и скомандовал:

– Валяй!

Кувалдин, старательно сопя, стал обтирать салфеткой, смоченной водкой, спину Неуемного.

– Тут какие-то царапины в районе поясницы… – заметил Кувалдин.

– Это я таракана ловил.

– Поймал?

– Не… Свалился с меня, зараза, и за унитаз заполз… А-а-а! – завопил вдруг Неуемный. Кувалдин от неожиданности выронил стакан. Стакан ударился о край унитаза и разбился.

– Ты че?! – оторопел Кувалдин.

– А ты че? Царапины ведь. Что, подуть не мог? Мне всегда мама на ранку дула, когда зеленкой мазала. И жена тоже дует…

– Извини, Ким. Я не знал, что ты такой нежный. В следующий раз обязательно подую.

– Ну, все. Теперь иди. Дальше я сам.

Ким открыл защелку и распахнул дверь. Прямо в лицо ему смотрело хищное дуло фотообъектива. Дежурный папарацци, ошивавшийся в «Парии» в поисках наживы, нажал на спусковой крючок. – Тра-та-та, тра-та-та, – услышали зазевавшиеся герои. Кувалдин коршуном кинулся на фоторепортера. Репортер выскочил в предусмотрительно открытую дверь и рванул к выходу из «Пария», бережно придерживая на груди своего кормильца. Привыкший к таким сценам персонал ресторана равнодушно проводил его взглядом.

Пока грузный и нетрезвый Кувалдин, натыкаясь на стулья, достиг выхода, репортера как будто ветром сдуло. Багровый и потный, Данила вернулся к своему угловому столику и попросил еще водки. Карьера не задавалась.

 …Когда сегодня в двенадцать он, трезвый, выбритый, в новом прикиде и дорогом галстуке, явился в «Парий», Люберецкий встретил его холодно и насмешливо.