Опаленная земля

Поднявшись в спальню Линкольна, Президент соединился с неутомимым Смитом. Тому потребовалось не более пяти секунд, чтобы стряхнуть с себя остатки сна, после чего в голосе его послышались знакомые кислые интонации.

— Смит, только что был уничтожен космический челнок «Релайент». Угадывается тот же почерк, что и в случае с «Биобабблом».

— Я займусь этим.

— Мне казалось, вы уже занимаетесь этим.

— Верно, но моим людям пока не удалось узнать ничего сколько-нибудь существенного. Но я продолжаю расследование.

— Как прикажете объяснить все это американскому народу? Похоже, марсиане действительно решили похоронить нашу программу исследований космоса.

— "Биобаббл" не имел отношения к космической программе, — пояснил Смит.

— Попробуйте убедить в этом американцев, когда доктор Паган все время твердит, что мы впали в немилость к марсианам. Мне просто никто не поверит. Я не располагаю его авторитетом.

— Сделайте все, что в ваших силах. Я прикажу моим людям немедленно заняться этим делом.

Президент понизил голос, памятуя о том, что офис Первой леди находится по соседству:

— Вы думаете, что кто-то вознамерился сорвать нашу космическую программу?

Смит откашлялся и скупо проронил:

— Я бы не исключал такую возможность.

— Может быть, за этим стоят русские? Снова хотят ввязаться в драку?

— Если не считать орбитальной станции «Мир», их космическая программа переживает не лучшие времена.

— И с тех пор как месяц назад их «шаттлу» не удалось состыковаться с «Миром», они сидят на голодном пайке.

— Вот именно. Так что русским просто нет смысла лезть в бутылку. Если на «Мире» произойдет чрезвычайная ситуация, наши «шаттлы» для них последняя надежда.

— Видимо, вы правы. Таким образом, русских можно исключить.

— Программы коммерческого освоения космоса сейчас активно разрабатывают китайцы, французы и японцы, — продолжал Смит. — Все они являются потенциальными конкурентами НАСА. Но я бы не спешил обвинять и их. У них просто нет соответствующей технологии.

— Японцы последнее время стали совершенно невыносимы. Я ума не приложу, чем мы могли вывести их из себя.

Смит предпочел избежать комментариев, хотя он-то знал — чем. Он сам приказал Римо и Чиуну наказать одну японскую корпорацию за акты коммерческого саботажа, о которых Президент ничего не знал. Японцы догадывались, что, когда на здание штаб-квартиры «Нишицу» в Осаке упал локомотив, за этим стояли американцы, однако предпочитали не выдвигать прямых обвинений, не желая обнаружить свою причастность к попыткам развалить систему железнодорожного сообщения США.

— Я свяжусь с вами, господин Президент, — сказал Смит, прекращая разговор.

Президент положил трубку и, завязав пояс халата, в мягких шлепанцах потащился к лифту. Кризисами, подобными этому, он мог заниматься только днем. Он терпеть не мог, когда его поднимали среди ночи. Ему требовался полноценный десятичасовой сон, иначе он весь день чувствовал себя не в своей тарелке.

* * *

Харолд В. Смит взял чемоданчик спутниковой связи для выхода на телефонную линию КЮРЕ. В ту ночь он был избавлен от необходимости выслушивать нескончаемый храп своей жены. У него был благовидный предлог. Этот чемоданчик был единственным слабым пунктом в системе связи с Белым домом. Когда Смит отсутствовал на своем рабочем месте, звонок через компьютер направлялся в его кейс, в котором также был установлен мини-компьютер, соединенный с клиникой «Фолкрофт».

Разумеется, все разговоры зашифровывались. Однако разговор, который передавался с наземной станции на спутник связи и снова на землю, мог быть перехвачен. Теоретически разговор даже можно было расшифровать при наличии соответствующего оборудования и времени — на это ушло бы лет пять, и разговор давно потерял бы свою актуальность. Так что Смит считал, что такая чрезвычайная линия связи вполне надежна.

Поговорив с Президентом, Смит нажал кнопку с номером телефона Римо в Массачусетсе. Смит был человеком серым, внешне невзрачным. Серые глаза, пепельно-серые волосы, лицо цвета мореного дуба — все это вполне соответствовало его замкнутому, нелюдимому характеру. Недаром в ЦРУ, откуда он ушел более тридцати лет назад, его знали как Серого Призрака.

Смит терпеливо ждал, зная, что мастер Синанджу сделает вид, что не слышит звонка, а Римо в свою очередь — в зависимости от настроения — мог либо в пику Чиуну также притвориться, что ничего не слышит, либо разбить телефон, чтобы не мешал ему спать.

Этот номер не значился ни в одном справочнике, и у этих двоих не было ни друзей, ни знакомых, однако последнее время им докучали телефонные торговые агенты, которые могли позвонить в самое неудобное время, а Римо не любил, когда его беспокоят по пустякам.

Наконец, на пятидесятом гудке Римо — бодрым и слегка раздраженным голосом — ответил:

— Если опять хотите что-то мне впарить, я скормлю вам содержимое вашей мошонки.

Смит откашлялся:

— Это я.

— Кто "я"?

— Вы знаете мой голос, — осторожно сказал Смит, памятуя о том, что разговор шел через спутник.

— Я знаю миллион голосов.

Смит решил прекратить эти игры и перейти к делу.