Опаленные мечты

Подразделения Z.E.R.O. — это сверхсекретный, закрытый проект, единственная цель которого — уничтожение тех, кого правительство и капитан Крюгер считают нежелательными. Быстро, эффективно и без всякого бумажного следа. Первоначально в группе было одиннадцать человек: пять оперативников, пять кураторов и капитан. Теперь осталось шесть: три оперативника, два куратора и Крюгер. Набирать новых сотрудников они, похоже, не собираются, так что после смерти Сергея, Кая и меня эта программа, скорее всего, будет закрыта.

По дороге в кабинет Крюгера дверь лифта в коридоре открывается, и из него выходит мужчина. Его пальто расстегнуто, показывая белую рубашку, испачканную кровью. Кай Мазур. Последний из нашей тройки оперативников.

С длинной иссиня-черной косой, развевающейся по спине, он поворачивает налево и направляется к кабинету Крюгера. Меня всегда удивляло, почему Крюгер позволяет ему носить такие длинные волосы. Успех нашей миссии зависит от скрытности. Невозможно не заметить человека ростом метр восемьдесят и с косой, свисающей до пояса.

Когда он идет по коридору, из коричневого бумажного пакета в правой руке Кая на пол капает кровь, оставляя на бетоне красные пятна. Видимо, капитан хотел получить еще один сувенир, и, судя по размеру пакета, это, видимо, чья-то рука. Дойдя до двери кабинета, Кай бросает пакет, и тот, ударившись об пол, издает отвратительный гротескный звук. Может, это все-таки не рука?

Кай мимоходом кивает мне, и я замечаю на его подбородке плохо зашитый порез, из которого все еще сочится кровь. Наверное, снова сам себе наложил швы. Кай убил своего куратора, и медицинский персонал отказывается лечить его, если он не находился под действием снотворного.

Я берусь за ручку двери и, перешагнув через окровавленный мешок на полу, вхожу в кабинет капитана. Крюгер сидит за столом и просматривает на компьютере отчет о проделанной работе. Что бы он сделал, если бы знал, что завтра я буду недоступен?

Скорее всего, капитан пошлет кого-нибудь избавиться от меня. Наверняка Кая. Но к тому времени, когда это произойдет, мы с Натали будем уже мертвы. Я уже решил, что это мое последнее задание, и перед отъездом велел жене собрать вещи и быть готовой к отъезду, как только вернусь домой. По дороге на базу я дважды пытался дозвониться до жены, но все звонки попадали на голосовую почту.

— Присаживайся, Аз. — Крюгер показывает на стул по другую сторону стола.

— Я постою.

— Как хочешь. — Он берет кофе и делает глоток. — Твоя жена сегодня утром попала в дорожно-транспортное происшествие.

У меня темнеет перед глазами, пока я осмысливаю его слова. Хватаюсь за спинку стула.

— Что?

— Сотрудник больницы упомянул, что она может не пережить ночь, так что, думаю, тебе следует поехать туда, — бесстрастно говорит он, оглядываясь на экран, как будто обсуждая погоду.

Я разворачиваюсь и ухожу, а сердце подскакивает к горлу.

* * *

Я пристально слежу за губами доктора, когда он говорит, как будто это поможет понять и осознать его слова.

— …множественные переломы, вызвавшие обширное внутреннее кровотечение…

Я не могу понять смысл его слов. Мой разум как будто не хочет воспринимать это.

— …дважды реанимировал ее…

Я хватаю его за грудки белого халата и прижимаю к стене. Он все говорит и говорит, и с каждым словом во мне закипают ярость и отчаяние. Я хочу, чтобы этот сукин сын замолчал!

— …мы пытались. Мне очень жаль.

Я ослабляю хватку на халате мужчины. Мне хочется стукнуть его головой об стену, пока он не возьмет назад все, что сказал, но я, кажется, потерял чувствительность своих рук.

— Я хочу ее видеть, — рявкаю ему в лицо. — Сейчас же.

Доктор кивает и отходит от меня. У меня звенит в ушах, пока иду за ним по коридору к двери справа.

— Уходите, — рявкаю, хватаясь за ручку.

Я слышу удаляющиеся шаги, но просто смотрю на дверь перед собой. Это самая обычная деревянная дверь бледно-голубого цвета, но у меня такое ощущение, что стою перед вратами судьбы. Ярость, переполнявшая меня, развеялась, и на сердце осталась только душераздирающая боль. Я крепко держусь за ручку, но не могу заставить себя войти внутрь. В глубине души еще теплится надежда и отчаянное чувство, что это, наверное, какая-то большая ошибка. И за дверью лежит чужая жена. Что моя Натали дома, сидит в своем любимом кресле в нашей гостиной и ждет, когда я вернусь, чтобы мы могли наконец уехать.

Я до сих пор помню тот день, когда мы познакомились, как будто это было вчера. Она пыталась украсть кошелек у мужчины в закусочной на заправке, на виду у камер видеонаблюдения. Я выволок ее на улицу и отчитал за то, какая она ужасная карманница. Нам обоим тогда было по семнадцать лет, мы жили на улице, и стало ясно, что она не создана для такой жизни. Обычно мне было наплевать на других людей, но в тот день, видимо, я увидел в ней родную душу. Поэтому отвез ее к себе в заброшенный дом, где ночевал два года после того, как моего старика посадили в тюрьму. Она должна была пробыть там всего несколько дней, но так и не ушла.