Опальные воеводы

Местные жители получали равные права с другими подданными Московского государства. Послам их был оказан должный почет. Условием принятия в подданство было освобождение чувашами всех пленных из других областей Русского государства. Чуваши вскоре показали верность московскому государю в бою на Арском поле с крымскими и казанскими воинами: только неприятельская артиллерия заставила их отступить.

В Казани знали о приходе на Свиягу русского войска, но не верили слухам о возведении города. Это-де не город, а гуляй-городок из телег, скованных цепями, уверяли казанцы, — ибо крепости в одночасье не ставятся!

Когда же очевидцы принесли подлинные вести о Свияжске, казанцы «вельми ужасошася, и вниде трепет в кости их, и советоваша поддатися царю и великому князю». Крымчаки, объединившиеся вокруг царицы Сеюнбеки и малолетнего царевича Утемыш-Гирея, отвечали на волнения горожан расправами. Их лидером стал Кучак, «любодейно живший с царицей» и надеявшийся занять престол Казани.

Осмелевшие от присутствия русских войск жители восточной стороны Волги вскоре стали открыто выступать против крымского засилья. В самом городе «начаша рознити казанцы с крымцы». Близ ханского дворца произошел настоящий бой: крымцы одолели, а потерпевшие поражение князья и мурзы выехали из Казани в Свияжск.

Земля под крымцами зашаталась, опасения их умножились, первым струсил Кучак. «Видя весь народ волнуем на себя, и яко хотели его убить, — писал казанский историк XVI века, — испросившись у казанцев якобы собрания ради воинства… собравшись со своими татары, взяв с собою брата своего, и жену, и два сына, побежал в Крым».

Обрадованные казанцы предупредили о побеге русских воевод. Иван Васильевич Большой-Шереметев с лёгким полком настиг Кучака на Переволоке между Волгой и Доном и наголову разгромил. Много крымских воинов было убито, сам Кучак с родней и почти тремястами знатными крымчаками попал в плен.

Судьба Кучака показывает, насколько окреп в постоянной борьбе за умы и души людей как духовное оружие на юге Европы ислам. Человек явно не храброго десятка, Кучак в Москве даже под угрозой смерти отказался принять крещение; так же поступили его соратники, все до одного пошедшие на казнь. Только женщины и дети были крещены и получили за это награду — жизнь и свободу.

Другая группа крымцев бежала вверх по Каме к Вятке, но была подкараулена Бахтеяром Зюзиным с вятичами и истреблена, причем предводители её попали в плен. После этих событий казанцы обратились к царице с прошением, чтобы она «их соблюла здравых», выйдя замуж за престарелого Шах-Али.

Волевая и умная женщина, Сеюнбеки сумела провести с «женихом» переговоры и чуть было не сохранила власть за собой (а учитывая возраст Шах-Али — и за своим сыном). Однако Шах-Али вовремя спохватился. По его словам, договор расстроился якобы из-за того, что Сеюнбеки прислала ему в дарах еду с ядом и отравленную рубашку — довольно надуманный предлог, учитывая соотношение сил в Казани.

Как бы то ни было, дополнительные переговоры, в которых принял участие ближний царский советник Алексей Адашев, завершились поражением Сеюнбеки. Казанцы торжественно вывели свою царицу с сыном и придворными дамами из города и передали в руки воеводе князю Петру Серебряному, препроводившему знатных пленников в Москву.

16 августа 1551 года Шах-Али уже в третий раз занял ханский престол. По условиям договора хан должен был освободить всех пленных, а противоположная правая сторона Волги, где стоял Свияжск, отходила Московскому государству.

Русская земля праздновала «славную без крови победу», принимая вновь в своё лоно более 60 тысяч освобождённых из рабства единоплеменников. Астраханский хан прислал посольство с просьбой принять и его в подданство, «как и Шигалея царя (хана Шах-Али. — Авт.) и иных царей». Но положение в Казани было неспокойным.

Воевода Иван Хабаров и дьяк Иван Выродков, вошедшие в Казань вместе с небольшим отрядом стрельцов, извещали, что Шах-Али задерживает освобождение русских пленников, которых хозяева заковывают в цепи и прячут по ямам. Казанские послы, в свою очередь, требовали платить мурзам за службу высокое жалованье, «платье, и деньги, и сукна», выторговывали власть над правобережными чувашами или хотя бы налоги с них.

Дождавшись отъезда Хабарова и Выродкова, Шах-Али открыто проявил свой нрав, за который уже дважды изгонялся казанцами. Собрав своевольных князей у себя на пиру, он велел перебить их. За два дня резни в городе было убито семьдесят видных казанцев. В Казань вновь срочно выехал Алексей Адашев, которому Шах-Али сказал:

— Прожить мне в Казани нельзя, загрубил есми казанцам добре; брался выпросить им у царя московского правый берег Волги, и если этого не будет, то и я в Казани не усижу.

Адашев отвечал, что чувашей назад в казанское подданство никто не отдаст, и мир не утвердится до тех пор, пока все пленные не будут из рабства освобождены. Если же хан хочет из Казани бежать, то сначала должен ввести в город русские полки и воевод.