Опаловый соблазн

— Буду очень рад этому. — Дариус на мгновение закрыл глаза, намереваясь придумать лучший ответ, но вместо этого, не произнеся больше ни слова, провалился в сон.

Улыбнувшись, Изабель тихо подошла к двери гардеробной и помахала Хеймишу.

— Он уснул, так что, если не возражаете, на время отложим ванну, мистер Макквин.

Хеймиш отрывисто кивнул и, положив постельное белье, которое экономка велела ему отнести наверх, вышел через противоположную дверь в коридор, оставив Изабель ухаживать за мистером Торном.

Она взяла с кровати вязаное покрывало и накинула Дариусу на плечи, а потом добавила полено в маленький камин в углу. Положив руки на бедра, она осматривала комнату и обнаружила, что просто любуется Дариусом.

Изабель была согласна с миссис Макфедден. Он похудел, у него под глазами темнели крути, а голос огрубел от дыма. Изабель прикусила нижнюю губу, стараясь сдержать слезы, которые сопровождали приступ ужаса, охватившего ее при мысли, что ее любимый Дариус оказался в огне.

«Но он здесь и живой, и мы его вылечим! А как только он снова станет самим собой, я стану на колени перед его кроватью и буду просить позволить мне сказать ему как я люблю его!»

Это была романтичная и глупая идея, но она прогнала слезы.

Изабель быстро повернулась и пошла вниз на кухню, где миссис Макфедден и ее вечный враг вместе пили чай.

— Он отдыхает, — войдя, доложила Изабель и села рядом с Хеймишем. — Бедняжка.

— Он, должно быть, мчался из Лондона как дьявол! — покачал головой Хеймиш. — Я ожидал его в лучшем случае не раньше, чем еще через три-четыре дня!

— Боюсь, он довел себя до болезненного состояния, стремясь скорее вернуться… к нам. — Изабель чуть не сказала «ко мне», но по виду миссис Макфедден поняла, что экономка не оставит этого без внимания.

— Бедный ягненок! — Миссис Макфедден вытерла руки о фартук. — В любом случае я пошлю за доктором.

— Вы этого не сделаете, — возразил Хеймиш. — Человек ответил вам «нет» и не поблагодарит вас за вмешательство.

— Он останется в живых и сможет высказаться, а это, скажу я вам, лучше, чем…

— Мы должны уважать желание мистера Торна, кашлянув, заговорила Изабель. — Нельзя не слушаться его, если только он на самом деле не смертельно болен.

— У него ужасный вид, — сказала миссис Макфедден и крепко сжала губы.

— У него усталый вид, — поправила ее Изабель.

И сон — это именно то, что ему необходимо.

— А мятный чай? — язвительно поинтересовалась экономка.

— Я отнесу его в библиотеку, миссис Макфедден. — Изабель не смогла сдержать улыбку. — Я так… рада, что он вернулся домой!

— И так быстро! — тоже просияла экономка.

— Он мчался назад с полными сажи легкими, уж точно, не ради горячей ванны! — пробурчал Хеймиш и, встав, потянулся. — Он с ума по ней сходит, а если вы думаете, будто он погубил себя, торопясь обратно, чтобы сделать следующий шахматный ход, то вы обе ненормальные!

— Хеймиш Макквин! — рявкнула миссис Макфедден. — У вас в голове нет мозгов, олух! Вон из моей кухни!

Хеймиш улыбнулся, очевидно, уже привыкнув к тому, что его гонят из дома.

— Уже ухожу. Я, между прочим, только рад, что не придется таскать ведра по этим лестницам!

— Что за бессердечное животное! — Экономка запустила в него деревянной ложкой, но Хеймиш, не дрогнув, поймал ее в воздухе и положил на стол, а потом, подмигнув, вышел.

Как только дверь за ним закрылась, миссис Макфедден, вздохнув, повернулась к Изабель.

— Грубый кретин, да? Ему просто повезло, что у меня под рукой на этот раз не оказалось сковороды и он не получил хорошего удара.

Изабель надеялась, что щеки у нее не такие красные, какими она их ощущала. Она подумала о белой шахматной фигуре, висевшей на ленточке у ее сердца, и о короле, которого она поставила у кровати Дариуса. Это была дерзость, но если его уроки чему-то научили ее, то это играть честно.

Несколько первых дней и ночей были тяжелыми, и надежды Дариуса скрыть от женщин, насколько он слаб, быстро пропали. Он постоянно спал, теряя счет часам, а потом, в конце концов просыпаясь в темноте, не знал, как много времени прошло. Каждый мускул у него болел от многих дней путешествия в продуваемых экипажах на жестких скамьях, которые совсем не спасали его от многочисленных ям и бугров на дороге, а ребра горели от усилия сделать вдох, однако пневмония, которой он опасался, к счастью, не возникла.

Дариус слушал, как часы в нижнем холле бьют три, и лежал, не шевелясь, позволяя тишине дома ублажать его душу.

Он купил дом за городом, даже не взглянув на него, поскольку всегда втайне мечтал о тихой жизни.

Он простой человек, занимающийся своими бумагами и книгами. Эйш рассмеялся, когда он однажды поделился с ним своей уверенностью в том, что запахи кожаного переплета и чистого пергамента действуют намного сильнее, чем любой женский аромат.

Его взгляды изменились и изменились очень сильно с появлением в его жизни Елены.

Собственные научные амбиции теперь казались Дариусу мелочью по сравнению с его потребностью видеть Елену невредимой.