Опалы Нефертити

Если сначала панику вызвало прекращение экспорта, что нарушило платежный баланс страны, то сейчас неожиданно разразилось новое бедствие — паническое запасание продуктами. Все, у кого было хоть немного скопленных денег, бросились скупать продукты питания. Цены на них подскочили баснословно. Богачи качали строить в своих дворцах бетонные убежища и набивать их пшеницей, фасолью, рисом, кукурузой — одни делали это в надежде нажиться на спекуляциях, другие — попросту из малодушия. Магазины опустели: часть товаров была распродана, другая часть — припрятана торговцами. Кинохроника и телевидение невольно раздували панику среди населения. Ежедневно они вели передачи из опустошенных областей, показывая бескрайние степи, усеянные трупами павших от голода овец и коров; бегущих от наступающей гибели отощавших кенгуру, эму и зайцев вместе с преследующими их динго и лисицами; пожары, окончательно уничтожающие всю растительность и оставляющие после себя голую землю, покрытую пеплом; бесчисленные стада, перегоняемые ковбоями туда, где, по слухам, все еще осталась зелень; настоящие сражения между пастухами за каждую полянку, где они еще могли пасти скот; бегущие с ферм в города толпы голодных людей; беспорядочные вереницы мычащих и блеющих перед бойнями животных; караваны грузовиков, нагруженных убитыми кенгуру, дикими буйволами и ослами, которым удается добраться до холодильников лишь после ожесточенных револьверных перестрелок; аборигенов, покидающих земли своих прадедов, гонимых голодом и занимающих чужие охотничьи районы — вещь небывалая до сих пор; драки за землю, а не за женщин, как это было раньше...

Власти вынуждены были ввести карточную систему, хотя все сознавали бесполезность этой меры. Карточки служат для того, чтобы хоть в какой-то мере ограничить потребление продуктов до нового урожая. А сейчас никто не ждал никакого урожая. Черный рынок ширился подобно пожару. Журналисты сообщали ужасающие подробности о механизме, который управлял незаконными рынками. Гангстеры и бандиты позакрывали игорные и публичные дома, прекратили торговлю наркотиками и развили бурную торговлю тем, на чем сейчас можно было лучше всего заработать. Ежедневно то там, то здесь вспыхивали перестрелки между бандами, которые, как и аборигены, нарушали свои торговые зоны.

Эмиграция усилилась. Пароходные и авиакомпании заламывали неслыханные цены за билеты. И тут пришло еще одно зловещее известие. Стало известно, что все страны мира отказываются принимать австралийские самолеты и корабли. И, разумеется, австралийцев тоже. Но и эта мера, как и все прочие, коснулась только бедных. Оказалось, что к этому времени все миллионеры со своими семьями и своими миллионами успели покинуть страну.

Страна, которая до сих пор экспортировала пищевые продукты, вынуждена была теперь ввозить их. Но в условиях строгого международного карантина, и это оказалось практически невозможным. Ни один корабль не осмеливался пришвартоваться в австралийском порту. Товары перегружались на лодки, которые потом не возвращались обратно. Самолеты сбрасывали товары на парашютах, не приземляясь. Проблема обеспечения питанием десяти миллионов жителей континента оказалась неразрешимой.

Конечно же, голод ударил прежде всего по самым бедным. Вспыхнули эпидемии туберкулеза, дизентерии, тифа. На улицах стали собираться толпы голодных людей, которые рыскали в поисках хлеба. Поначалу полиция легко разгоняла их. Но с каждым днем схватки становились все более частыми. Полицейские, сами не богаче демонстрантов, переходили на их сторону. Все чаще озверевшие от голода шайки убивали охранников на государственных складах и разворовывали продукты.

Крум, вспомнив о своей бывшей профессии, стал шефом полиции в Мельбурне. Целыми сутками он не возвращался домой, пытаясь справиться с бандитизмом, который становился все более дерзким. Он получил сведения, что во главе гангстерского треста, в который объединились преступники, встал прогоревший на биржевых спекуляциях Том Риджер. Крум Димов поклялся поймать этого негодяя, чтобы свершилось правосудие, пусть даже запоздалое и бесполезное.

Богачи попрятались. Они заперлись в своих противоатомных убежищах, среди гор провизии, испуганные взбунтовавшимися толпами, которые бесчинствовали на улицах. Казалось, вернулись времена троглодитов. Никто больше ни с кем не общался. Поначалу люди еще переговаривались по телефону, но когда в результате пожаров и взрывов провода были повреждены, когда прекратилась и подача электрического тока, питавшего радиостанции, они оказались совсем оторванными от мира. Казалось просто невероятным, что существовало еще какое-то подобие власти, по крайней мере ее видимость, что еще работали радио и телевидение. Но в конце концов и они прекратили свою деятельность. Никто не знал, что там произошло — толпы ли их разрушили в голодном своем бешенстве или же служащие сами покинули их.

Однажды перед Марией появился Том Риджер, словно вырос из-под земли. Как ему удалось проникнуть в ее убежище?