Опанасовы бриллианты

— Да к Гале Орловой, чертежнице третьей секции бюро. Дивчина хорошая, комсомолка, учится в девятом классе. Один раз ее видели в кино с Кордовым.

— Как она сегодня работает, в какую смену? — спросил Шумский.

— Она все дни занята одинаково — с девяти до пяти.

— Значит вечером она свободна? Если учесть, что Кордов вчера работал утром, они могли встретиться вечером, например в саду?

— Да, могли.

— Ладно, теперь вот что. Алексей Игнатьевич, когда вы разбирали вещи, вам не попадалось какой-нибудь бумаги с таким почерком? — Быков показал записку, найденную у убитого.

— Я искал, ничего схожего нет.

Полковник откинулся на спинку стула, задумался. Голубоватая струйка дыма от зажатой в пальцах папиросы тянулась вверх и таяла. Изотов, размышляя, чертил на бумаге квадратики, проводя карандашом несколько раз по одной и той же линии. Шумский не мог сидеть и ходил по комнате, заложив руки за спину.

— Надо начинать с людей, — сказал Чтецов, нарушая общую тишину.

— Это понятно. Но с каких людей? — усмехнулся Изотов.

— С женщин!

— Правильно, товарищи, — проговорил Быков. — Губная помада — улика, сейчас, пожалуй, самая весомая для нас. Я думаю, что записка имеет прямое отношение к помаде. Поэтому нам прежде всего нужно познакомиться с женщинами, о которых нам кое-что известно. Надо узнать, какую роль они играли в его жизни, могли ли они сами убрать с дороги Кордова, подговорили или подкупили кого-нибудь и чем это могло быть вызвано. И еще одно. Надо выяснить, чей портрет найден в книге убитого. Вот пока все…

3

Слух о том, что техник инструментального цеха Георгий Кордов убит, разнесся по заводу молниеносно, хотя Чтецов, разговаривая в управлении завода, просил не распространяться об этом, чтобы не будоражить людей. Но слух есть слух, и он летел из инструментального цеха в механический, из механического в литейный… Большая часть людей Кордова и не знала, но говорили о нем так, будто все были лично знакомы с ним. Оказывается он был убит давно, что Кордов был связан с какими-то шпионами — они что-то не поделили между собой — и что Кордов был не Кордовым, а американцем со странной фамилией… Происходило это потому, что никто ничего толком не знал, и каждый свои предположения выдавал за самую что ни есть истину. Дошел слух и до конструкторского бюро. Галя Орлова побледнела, узнав о смерти Кордова, и девушки поглядывали на нее с любопытством: не имеешь ли ты к этому делу отношения?

Повестка с вызовом в милицию пришла к Гале домой на следующий день. Поборов страх, она отправилась на Дворцовую площадь. Шумский, встретив ее, сразу заметил встревоженный взгляд, пылающие щеки, большие черные глаза, которые настороженно и в то же время доверчиво смотрели на него. Ее вид сказал ему о многом.

— Садитесь, пожалуйста, — густым басом проговорил Шумский, стараясь говорить как можно мягче.

Галя присела на краешек стула, положив на колени сумочку и потупив взгляд. — Вы удивлены, не правда ли?

Галя кивнула, а Шумский продолжал:

— Вы не волнуйтесь, прошу вас. Мне хотелось бы задать вам лишь несколько вопросов.

Орлова отвечала медленно, вдумываясь в каждое слово. О смерти Кордова она узнала только вчера, на работе. Ей было не очень жалко его, то есть жалко, как всякого человека, но не больше. К нему у нее не было никаких чувств. Он, правда, ухаживал за ней, несколько раз ходили вместе в кино и однажды даже в театр на «Потерянное письмо». В тот день, когда убили Кордова, она была дома — это могут подтвердить родные.

— А как очутилась у него ваша фотография? — спросил Шумский.

— Как-то раз я сфотографировалась, — дрожащим голосом рассказывала Галя. — Получила снимки и шла с ними домой. На улице встретила Георгия Петровича. Он спросил, откуда я иду. Я сказала. Он попросил показать ему фотографию и взял одну, когда я раскрыла конверт… Мне не хотелось отдавать карточку, но он так просил… И сказал, что я ему здесь очень нравлюсь, — Галя вздохнула, — я и отдала…

Шумский улыбнулся, однако девушка была серьезна и не смотрела на старшего лейтенанта.

— Прекрасно. Я вас попрошу открыть сумочку и положить на стол все, что там есть. Орлова с удивлением посмотрела на Шумского и выложила на стол пропуск на завод, зеркальце, деньги, носовой платок, бутылочку с духами и кожаный кошелек.

Не притрагиваясь к вещам, Шумский искал губную помаду, ее не было.

— Так, а теперь складывайте все обратно и давайте я подпишу пропуск. Можете идти домой.

Галина ушла, а Шумский сел на стул и вытянул ноги. К нему подошел Изотов.

— Что, Алеша, затуманился? Устал?