Опаньки об занавес (ЛП)

У Розали была большая задница, и она ею трясла, и трясла, и пела смешные песенки, и пока ходила по сцене и раздевалась, разговаривала сама с собой и хихикала. Она была единственной, кому эта работа нравилась. Я был влюблен в Розали. Часто думал о том, чтобы написать ей письмо и сказать, какая она клевая, но все как-то руки не доходили.

Как-то днем мы ждали трамвая после представления, и Тигриная Женщина стояла и ждала трамвая тоже. На ней было тугое зеленое платье, а мы стояли и таращились на нее.

- Твоя девчонка, Джимми, это Тигриная Женщина.

- Мужик, ну, она ващще! Посмотри только!

- Я с ней поговорю, - решил Лысый.

- А я не хочу с ней разговаривать, - сказал Джимми.

- Я с ней сейчас поговорю, - настаивал Лысый. Он сунул сигаретку в зубы, зажег ее и подошел к женщине.

- Здорово, крошка! - ухмыльнулся он ей.

Тигриная Женщина не ответила. Она неподвижно смотрела перед собой, дожидаясь трамвая.

- Я знаю, кто ты такая. Я видел, как ты сегодня раздевалась. Ты ващще, крошка, ты в натуре ващще!

Тигриная Женщина не отвечала.

- Ну, ты трясешь делами, господи боже мой, ты в натуре трясешь!

Тигриная Женщина смотрела прямо перед собой. Лысый стоял и ухмылялся ей, как идиот.

- Я хотел бы тебе вставить. Я хотел бы тебя трахнуть, крошка!

Мы подошли и оттащили Лысого прочь. Мы увели его подальше по улице.

- Ты осел, ты не имеешь права так с ней разговаривать!

- А чч, она выходит сиськами трясти, встает перед мужиками и трясет!

- Она так просто на жизнь себе заработать пытается.

- Она горяченькая, раскаленная просто, ей хочется!

- Ты рехнулся.

Мы увели его подальше.

Вскоре после этого я начал терять интерес к тем восресеньям на Главной улице. "Фоллиз" и "Бербанк", наверное, еще стоят. Тигриной Женщины, стриптизерки с астмой и Розали, моей Розали, конечно, давно уже нет. Наверное, умерли. Большая трясущаяся задница Розали, наверное, умерла. А когда я бываю в своем районе, я проезжаю мимо дома, где когда-то жил, и теперь там живут чужие люди. Хотя те воскресенья были хороши, по большей части хороши - крохотный проблеск света в темные дни депрессии, когда наши отцы меряли шагами свои веранды, безработные и бессильные, и бросали взгляды на нас, вышибавших друг из друга дерьмо, а затем заходили в дома и тупо смотрели на стены, боясь лишний раз включить радио, чтобы счет за электричество был поменьше.