Опасайся дверных ручек (СИ)

— Ученические. — Ответил Варт. — Нужно, чтобы рядом был опытный водитель, так что все нормально.

— Ну… ладно. — Юлга вымученно улыбнулась. — Честно говоря, меня немного укачало. Это не из-за тебя, просто я устала и со мной всегда так бывает, когда я устаю — лучше в машинах не ездить. Я вижу автобусную остановку; до дома недалеко, да? Я лучше пешком.

Варт безропотно остановился. Ярт запротестовал:

— Куда ты в таком состоянии?! Головокружение, слабость, тошнота — упадешь в обморок, кто тебя до дома дотащит?

— Жаннэй дотащит. — Просто сказала Юлга и прежде, чем Ярт возмутился, добавила, — Ты промыл брату мозги? Моя очередь.

— Вот наглая девочка! Видишь, Варт? Нельзя быть таким непослушным, — Ярт поцокал языком, — а то поступишь в ВГТУ и будешь работать на Ве… ой, точно, кому я это говорю.

Варт скривился, совсем как недавно Юлга. Она ободряюще ему улыбнулась, вытаскивая Жаннэй из машины — держись, мол. Варт склонил голову набок и высунул язык, изображая висельника, за что получил от брата легкий подзатыльник.

Одно сходство у братьев Хин точно было: привычка дурачиться даже тогда, когда дела были плохи, чтобы не показать, насколько они плохи. Юлга поняла из разговора в машине только то, что Варт чуть не попал, и лишь чудом избежал милой квартирки для одного в ведомственном Учреждении, хоть бы и научном. Но даже понятого ей хватило, чтобы очень сильно за Варта забеспокоиться. Однако она не могла ничего поделать, не сейчас. Может, лет через шесть уже будут хоть какие-то возможности, да и те будут минимальны. Это была не ее проблема, но она почему-то немало Юлгу беспокоила.

Вторым поводом для беспокойства стало поведение Жаннэй. Возможно, Юлге показалось, но та была готова убить Оша, стоило речи зайти о том, что он может быть опасен для ее новой семьи. Хотя, казалось бы, Хины не были ее семьей, а Варта Жаннэй откровенно недолюбливала, хотя Ярта очень уважала и относилась с искренней доброжелательностью.

Юлга решила просто спросить, благо на улице никого не было, сгущались сумерки, было уже поздно и они с Жаннэй казались двумя серыми тенями посреди пешеходной дорожки. Юлга сняла туфли: день был солнечным и земля охотно отдавала ей накопленное тепло. Скоро время ходить босиком придет для Нии, есть у нее в прическе и белые пряди, хотя она почему-то тщательно их прячет, а Юлге придется обуться в что-то тяжеловесное и неудобное — она терпеть не могла любую обувь.

— Жаннэй, — Спросила Юлга мягко. — Что ты хотела сделать с мудрым Ошем, там, в машине?

Жаннэй отвернулась.

— Ничего. — Бесстрастно сказала она.

— Мне плевать на Оша, я с ним даже не знакома, для меня это просто имя, — искренне сказала Юлга, — в первую очередь я волнуюсь за тебя. Я не знаю, как ты относишься ко мне; возможно, не будь мы сокружницами, ты бы не стала со мной водиться. Я не так умна как ты и тебе, наверное, кажусь слишком эмоциональной, порывистой, не способной проанализировать последствия своих де…

— Это такой намек?

— Тоньше не бывает, Жаннэй. — Не стала спорить Юлга. — Ты же понимаешь: то, что однажды сошло тебе с рук, возможно, сойдет во второй раз. В третий. В четвертый. Но Окос побери! Оно не сможет сходить тебе с рук вечно. Ты подведешь Селию, ты подведешь меня — и почему? Потому что считаешь это лучшим выходом?

— Я не…

— Было бы хорошо, если бы все, кто мешают нам жить, просто умерли. — Вздохнула Юлга. — Я так думала… хм-м-м… мне было лет семь, и был отвратительный, противный мальчишка, он постоянно дергал меня за косички и называл безродным вы… безродной. Он был дурак, Жаннэй, ему такие вещи нашептывала мама, а я ему просто нравилась, по-детски, знаешь, такая глупая детская влюбленность, когда не знаешь, что бы такое сделать, чтобы на тебя хотя бы обратили внимание.

— Не знаю. — Жаннэй пожала плечами. — Никогда не чувствовала и…

— Не чувствовали к тебе? Жан, я не могу представить, настолько тебе было плохо там. Я понимаю, что, скорее всего, это был единственный выход. Да в истории были люди, которые делали гораздо худшие вещи просто ради власти, старшинства в роду, но не ради свободы, как ты!

— Ты пытаешься меня оправдать для самой себя?

— Нет. Пытаюсь объяснить, почему тебе не надо передо мной оправдываться. — Юлга вздохнула. — Мы и сами больные, Жан, такой уж у нас дар. Мы с мамой отлично знаем, насколько страшным бывает самый обычный богобоязненный человек, стоит лишь чуть копнуть. Он сам не замечает своей жестокости. Ты же, Жаннэй, хотя бы понимаешь, что то, что ты сделала — плохо. То, что ты сделала, Жан — ну, объективно, это ужасно. Это страшно. Это отвратительно. Несмотря на смягчающие обстоятельства. Но у тебя появился шанс.

Юлга потянула Жаннэй за рукав в сторону увиденной скамейки и усадила ее рядом. Жаннэй согласно кивнула.

— Да. Я благодарна вам.