Опасайся дверных ручек (СИ)

Ярт дернулся, как от удара. Яльса положила руку ему на затылок, вспоминая, как успокаивают в фильмах испуганных лошадей: треплют по холке. Она не знала, как успокаивать людей, ее опыт ограничивался подружками и их не столь страшными проблемами, и сейчас действовала по наитию, жалея, что именно она случайно вскрыла этот нарыв. Больше всего она боялась напортачить, сказать что-то не то, понимала: кто-то взрослый и мудрый точно смог бы помочь гораздо лучше, чем она, но, к сожалению, именно она сидела сейчас в библиотеке рядом с Яртом. Отступить и ничего не сказать или сказать пустое - значило бросить Ярта наедине с его горем, а на это она пойти не могла, ей это казалось самой страшной трусостью и подлостью на свете.

-- Но надежда, Ярт, она есть всегда. Поэтому сейчас ты скажешь мне, как зовут твоего брата, ладно? Не хорони его заживо.

-- Варт. - Ответил Ярт после самой долгой минуты тишины в Яльсиной жизни, и она облегченно выдохнула. Бомба не обезврежена, но появился лишний часок на эвакуацию гражданских.

-- Я запомню, ты меня еще с ним познакомишь, понял? И если ты еще раз попытаешься откупиться от меня побрякушками, я долбану тебя портфелем по голове, как окосова третьеклассница, осознал, не? Потому что это именно то самое, чем можно ответить на такое ребячество, которое я только что от тебя тут услышала.

-- Ты все наглее и наглее! - Восхищенно присвистнул Ярт, -- и где та овечка, которая блеяла что-то про спасение подружек, а?

-- У овечек рога есть. - Улыбнулась Яльса, приняв возвращение Яртовой язвительности за хороший знак.

-- Повтори это, когда выйдешь замуж - если сможешь таким же жизнерадостным тоном, то я позавидую твоему мужу. - Ярт предусмотрительно спрятался за Яльсиной тетрадкой, как за щитом.

-- Пошляк! - Яльса попыталась изобразить возмущение, но по Яртовым хитрющим глазам поняла: не поверил.

Раньше Яльса всегда могла сказать, что чувствует. Все было просто: Мелле - подруга, противная Хитухира, которая вечно кривит нос и рассказывает, сколько зарабатывает ее папа-бизнесмен - не ее поля ягода.

Она жила в черно-белом мире, и этот мир был удобен: не было никаких моральных терзаний, не нужно было задумываться, что хорошо, а что плохо, потому что это было очевидно. Что не объясняла бабушка, то объясняла религия. Яльса прочла Книгу Живицы от корки до корки, и даже вынесла из нее что-то смутное, хотя бабушка и ворчала, что она слишком юна для таких чтений.

Когда Яльса была маленькой, она просто обожала цитировать Книгу к месту и не к месту. Но прошло время и от Книги осталось лишь ощущение, смазанное понятие о чем-то, что очень-очень плохо, что грешно.

Когда в ее жизнь вломился Ярт с его спором, она встала на скользкую дорожку. Наверное, если бы она вдруг решила перечитать Книгу, то провела бы параллель: ведь Яртовым покровителем, несомненно, был бог мудрости и смерти Окос, брат и муж Живицы, и отношения этих богов воспринимались в разных Храмах по разному, хотя никто и не рисковал напрямую говорить что-то осуждающее о паре самых могущественных богов в пантеоне.

Просто кристально-чистая репутация Живицы оставалась таковой только если служитель осторожненько опускал особенно животрепещущие подробности, излагая свою версию событий для непритязательной паствы, заглядывающей в Храм на каждый седьмой день скорее по привычке, чем по велению души. Однако из Книги слов не выкинешь: однажды черное и белое встретились и смешались, породив огромное разнообразие серых оттенков, от грязной Лаллей до стального Дарфла. Само это смешение было святотатством, и Дехх рыдал в раскаянии, ибо не уследил за своими детьми, и то была его вина, но даже потоп не смог смыть позора с лика Живицы-земли.

Так и Яльса внезапно столкнулась с тем, что жизнь не делится на черное и белое, на хорошее и плохое, что иногда приходится идти на компромисс. И невозможно было отступить, потому что никакой потоп не смог бы объяснить Мелле, почему ее подруга позволила ей схлестнуться с Вако, одним из опаснейших парней школы, да еще и сделала ставки на исход предприятия. Яльса и сама не могла этого объяснить.

Можно было, конечно, свалить все на Ярта. Мол, заморочил, окосово отродье, хитрец-некромант, вывернул все наизнанку, заставил увидеть белое в черном цвете. Мелле бы простила, потому что она доверяла подруге, зная, что Яльса не способна на плохое, зная, что она легковерна и наивна, зная, как скользок и изобретателен может быть Ярт.

Можно было... Но Яльса-то знала, как все было на самом деле, и она не хотела врать. Ярт был не при чем. Это она, она сама вступила на скользкую дорожку. Ярт увлек ее, да, но если бы она не поддалась, то и у него бы ничего не получилось, верно?