Опасайся дверных ручек

Юлга задумалась: определенно, в последнее время она притягивала к себе слишком много гиков. Сложно было сказать, хорошо это или плохо. Жить стало интереснее — это точно.

Пример Майи оказался заразителен, Юлга переступила босыми ногами по горячей земле: с утра не надела обуви, думала, что родная стихия под ногами придаст уверенности, а теперь раскаивалась в своем решении.

Утешало только то, что она не одна такая.

Юлга поймала себя на том, что начала выбивать пятками простенький танец стихии, родом из детсадовских времен. Темп задавали деревянные подошвы Майиных сандалий.

Огонь и земля — далеко не полный круг, но не прошло и трех минут, как синекосая соседка сзади и блондинка откуда-то из глубин очереди присоединились к танцу.

Юлга отлично понимала, что если бы Майе вдруг не захотелось танцевать в полном Кругу, этот танец не состоялся бы, но так же чувствовала, что вольна выйти из круга в любой момент, а потому не выходила. Это было удивительно весело, выплясывать с полузнакомыми девчонками танец прохлады.

Ни о чем не думать, ни о чем не печалиться, не анализировать — просто танцевать.

Купол раскрывался, как невидимый цветок, очередь окружила танцующих, стремясь получить лепестки свежего влажного воздуха и прохладной земли: Юлга никогда раньше так полно не чувствовала свою стихию, разве что в далеком-далеком детстве. Пожалуй, Майя не такая уж плохая, а что эксцентричная, так это все огневики такие…

Кто бы мог подумать, что соберется полный Круг?

Что Юлга окажется в полном Кругу?

Варт смотрел на трубку как на личного врага. После шепотка в конце так и представлялась Юлга, падающая в пыль, суетящиеся медики и прочее, прочее. От шепотка так и разило пси-воздействием, но, все же…

Но он же говорил ей, чтобы она вышла пораньше. Предупреждал, что очередь будет. Она только отмахнулась и перевернулась на другой бок.

А еще он обещал, что проведет окольными путями, если она попросит, и она попросила. Если учесть, что она вчера на него как обиделась, так и до сих пор он ее обиду по телефону чувствует, то это ей нелегко далось.

И тут Варт почувствовал нечто… не то, неправильное, то, что не мог идентифицировать, то, что сам никогда не чувствовал — Юлгино.

— Слушай, Хако, посиди тут, а?

— Что, достала тебя твоя девчонка? — Понимающе спросил Хако, дернув острым ухом.

От него пахнуло насмешкой: несомненно, он слышал весь телефонный разговор, он вообще все всегда слышал.

— Что-то навроде того. Племяшка поступает. — Неловко соврал Варт.

— Ну, раз племяшка… как я могу тебя подвести? — Улыбнулся Хако. — иди уж… Дядюшка.

Не поверил.

Ну и Окос с ним.

Так Варт оказался на площади перед институтом, когда танец был уже в самом разгаре. Отчаянно ныла переносица, еще немного, и капли крови окрасят пыль под ногами.

Слишком сильные эмоции вокруг: восхищение и радость толпы, Юлгина увлеченность и настоящий пожар энтузиазма из непонятного и незнакомого источника. Варту бы сбежать, закрыться, но слишком любопытно.

Варт с трудом пробился в первые ряды.

Девчонки танцевали самозабвенно. У Варта уже давно не было проблем с нормальным человеческим зрением, но сейчас ему приходилось порядком напрягаться, чтобы не сбиться на эмоциональные образы.

Они танцевали, как настоящий стихийный Круг... Да и сейчас и становились Кругом. Варту говорили, что нет ничего прекраснее танца инициации, и теперь он знал: не врали.

Рыжая, наверное, огневичка, похожая на уроженку Ялена, громко щелкала по земле деревянными сандалиями, отбивая такт. Земля под ее ногами дымилась, рассыпаясь искрами после каждого притопа. Звенела многочисленными браслетами водяница, плясавшая с ней в паре. Волосы синей волной расплескались за ее плечами, разлетались с каждым позвякиванием льдинки-капельки и шипели, соприкасаясь с землей. «От противного работают, по наитию, хороши!» — Сказал кто-то за Вартовым плечом.

Юлга плясала с блондинкой: они были как черное и белое, как магнитные полюса. У Юлги глаза светло-серые, волосы темно-русые, почти черные, блондинка черноглазая, как жук. Юлга замотана в тряпки с ног до головы: многочисленные юбки, многослойные широкие рукава задрались до локтей, белые ажурные перчатки — не зря Варт их сегодня вернул обратно на стол — выделяются на смуглой коже. Блондинка — в чем-то ажурном, как те перчатки, газовом, воздушном, почти незаметном, белокожая, как приведение.

Босые ноги Юлги поднимают пыль — тонкие пальцы рук блондинки разрывают воздух и ткут что-то из клочков.

Они повторяли движения друг друга, усиливая чужую магию, резонируя в собственной противоположности. Четыре девушки — как одно целое.

Где-то за спиной послышался коллективный вздох, толпа разделилась надвое: кто-то еще начал свой Круг.

Юлгин Круг был первым — но не единственным.

Этот феномен назывался «круги по жаре». Так всегда бывало: кто-то из поступающих, доведенных специально наколдованными для этих целей жарой и духотой до грани безумия, собирал свой круг и начинал плясать прохладу. Иногда такое случалось раз за неделю поступления, иногда три, но редко когда больше четырех.