Опасная фамилия

С улицы дом Каренина казался пустым и покинутым хозяевами до лучших времен или хоть до осени. Ванзаров дернул ручку звонка, надеясь добудиться швейцара Василия Лукича. Открыл сам Серж. Причем так скоро, словно дежурил в прихожей. Он был в уличной одежде, а не в домашнем халате. За последние часы Серж сильно изменился. Куда девался его спокойный, чуть презрительный взгляд? Теперь он смотрел затравленно, как напуганный зверек, который дрожит от каждого шороха, а белки глаз налились кроличье-красным.

Серж всматривался в гостя с явной тревогой.

– Что, что вы молчите… Неужели опять… Нет, увольте… Ну, не молчите же… – говорил он, сжимая пальцы.

– Кого предполагаете следующим? – спросил Ванзаров, ощущая, что воздух в опустевшем доме несколько прокис. Пахло пылью, немытыми полами и чем-то нафталинным, как если бы Василий Лукич распространил свой дух безгранично.

– И хватает у вас сил шутить. – Серж вытащил портсигар, предложил угоститься, откусил сигаре голову и безжалостно выплюнул на пол, не хуже Лебедева. Как видно, курильщики сигар становились похожими в своих привычках.

– А вас силы покинули? Надо сносить удары судьбы. Крепче держитесь за руль, спортсмен.

– Куда там… – Серж махнул с досады. Огонек сигары мелькнул молнией.

– Древние греки, как вы помните, мужественно относились к коварству Рока. Они считали, что против его воли бессильны даже олимпийские боги. И в чем-то были правы. Уж если Рок за вас взялся, то не отпустит.

– За меня Рок взялся? – спросил Серж и поперхнулся дымом. – Все-таки что-то случилось…

– Так, мелочь, – согласился Ванзаров. – У вас теперь нет алиби на ночь убийства вашего отца и балерины Остожской.

– То есть как это? Позвольте…

– Не могу позволить, господин Каренин, чего вы сами себе не позволите. Ваша сестра сообщила мне, что не видела вас в коридоре. Но это было бы полбеды. Другая ее часть в том, что госпожа Левина не помнит, чтобы вы пребывали в ее номере и оставили там портсигар. Все это было сообщено мне без протокола, но если жандармский поручик Вронский до этого докопается, я вам не завидую…

Серж затягивался сигарой как легкой папироской, не замечая крепости табака.

– Все еще можно объяснить, – сказал он, тяжело дыша. – Ани злится на меня из-за свадьбы, вот и решила показать характер. Я уверен, она одумается и скажет правду. А Ольга… Я понимаю, в чем тут дело… Сумасшедший брат ее Митя обвинил меня в смерти ее отца… Она же не дура, неужели не понимает, что этим сажает меня за решетку. И тогда Раймонды не видать ей никогда… Неужели она настолько глупа?

– Балерины – страшные создания, – сказал Ванзаров. – Ножками машут, как саблей рубят. Я бы к ним не приближался…

Каренин не заметил, как из пальцев выскользнула сигара. Он посмотрел на Ванзарова спокойно, словно отрешенно.

– Родион Георгиевич, так ведь это все, конец мне… – проговорил он. – Я в мышеловке… Спасения нет…

– Многие советуют мне арестовать вас. Они давали советы, не зная, что у вас уже нет алиби. В этом случае они бы пошли на вас с кольями и топорами. Как на волка.

– Что вы будете делать? – спросил Серж.

– Что мне остается? – ответил Ванзаров. – Бежать вам некуда, да и незачем. Постарайтесь за оставшиеся сутки доказать мне, что они ошибаются.

– Но как? Что я могу?

– Во-первых, никому не рассказывать о том, что узнали. Ни Ольге, ни вашей сестре, ни даже супруге. Как будто ничего не было. Ну и пригласите меня на завтрашний прием по случаю бракосочетания вашей сестры.

– Зачем? – спросил Серж, опять доставая портсигар.

– Хочу последить за вами и быть уверенным, что вы никого не убьете…

– Господин Ванзаров…

– Имею право быть в гостях. Мы же теперь с вами в некотором роде родственники.

– В каком смысле? – пытался понять Серж.

– В том смысле, что убийца и полицейский, ведущий на него охоту, становятся родными людьми. Не могут друг без друга, – сказал Ванзаров, очень довольный произведенным эффектом. – Не падайте в обморок, господин Каренин, у вас пол грязный, заплеван сигарами. Как только Надежда Васильевна это терпит. Кстати, где она?

Обретя дар речи, Серж смог кое-как пояснить. Жена осталась с сыном, чему он искренне рад. Ей и так досталось сверх всякой меры. Но завтра на приеме обещала быть непременно. Нельзя уронить честь дома Карениных, какие бы испытания ни приготовил им Рок.

53

Доктор Крауз так давно лечил семьи петербургских аристократов, что для него не существовало тайн. Он знал столько, что, если бы когда-нибудь решился опубликовать мемуары, это нанесло непоправимый урон многим кристально чистым репутациям. Он помнил, у кого и когда принимал незаконнорожденных младенцев, кого лечил от сифилиса, а потом лечил повторно. И даже знал такие особенности пристрастий своих пациентов, о которых не принято говорить вслух. Все эти тайны он хранил куда надежнее швейцарского банка. Его популярность и гонорары держались на полной уверенности больных, что об их бедах никто и никогда не узнает. Ну, разве только о простуде или инфлюэнце.