Опасная граница: Повести

Пивонька прохаживался по дороге и поглядывал на Маковеца, который все еще сидел на каменной тумбе и курил. Тот никогда не носил каску и насмехался над всеми, кто ее надевал, идя на дежурство. Дурак! Осторожность никогда не повредит, ведь никто не знает, что может случиться. Так зачем испытывать судьбу? По службе в армии он хорошо помнил заповеди солдата. Не сегодня завтра начнется война. Да и сейчас, например, они находятся в условиях, похожих на фронтовые. С момента майской мобилизации им и выспаться-то как следует не удалось. Тревоги, служба, по ночам в палатке мучает холод, сырость. А в последние дни голова у него вообще шла кругом. Жена написала, что у них будет ребенок. Чувствовалось, что ее переполняет радость. Когда он читал письмо, у него даже слезы на глаза навернулись. Слава богу! А то ведь женаты они уже восьмой год, и все ничего. Пивонька прочитал письмо раз двадцать. Чернила местами расплылись: жена, наверное, плакала от радости, когда писала. Господи, почему же нет покоя в мире? А можно было бы так хорошо жить.

Он злобно сплюнул. Холодный ветер донес к нему сигаретный дым. Захотелось курить. Он полез было в карман, но в последнюю минуту вспомнил о бронхах и хроническом кашле, мучившем его в последнее время, и удержался от соблазна. Маковец может курить, у него все в порядке. Не женат еще, поэтому экономить не нужно, можно позволять себе все, что хочешь. Все шутит, людей дурачит да вокруг баб крутится. Все равно какая-нибудь бабенка захомутает его и приведет к алтарю. Если мужчине стукнуло тридцать, пора потихоньку вить гнездо.

— Послушай, что-то наша смена не торопится! — крикнул ему Маковец.

— А кто нас должен менять?

— Биттнер и Юречка.

— Готов поспорить на что угодно, что они чешут языки на станции. Этот парень оттуда не вылезает. А знаешь, что его туда тянет?

— Непреодолимый запах вокзала! — засмеялся Маковец.

— Ты действительно не знаешь? — удивился Пивонька. — Из дома Стейскала его клещами не вытащишь. Он все время вокруг его дочери увивается. Сколько ей лет? Пятнадцать?

— Ганке уже семнадцать исполнилось.

— Разве в таком возрасте возможны серьезные отношения?! — возмутился Пивонька.

— Гонза, ты ненормальный! — опять засмеялся Маковец. — Сколько было твоей жене, когда вы поженились?

— Что? Моей жене? Ну знаешь...

— Ты же всегда говорил, что ей было восемнадцать.

— Черт побери, ну и быстро же летит время! — пробормотал Пивонька и поддел ногой опавшую листву.

Дождь не прекращался. Тяжелое свинцовое небо почти касалось верхушек деревьев. «Тоска зеленая! Тоска!» — подумал Маковец. Два часа дежурства на этом пятачке казались ему вечностью. Да еще этот увалень, который за время дежурства произносит не более двух-трех фраз, да и то невразумительных. Мужик с душой ребенка! О чем с ним можно говорить? Женщинами не интересуется. Остановился на одной, на своей жене, да и с той-то неизвестно чем занимался столько лет. Не могли до сих пор ребенка родить. Маковец так громко зевнул, что Пивонька с удивлением оглянулся.

Тоска! Сиди у этого проклятого моста и охраняй центнер тринитротолуола или шагай по дороге, словно привидение. Какая глупость! Все время только служба. Патрулирование в деревне, на пограничных переходах, дежурство вот у этого моста. Ночью приходится спать на голой земле, укрывшись мокрыми одеялами, от которых несет плесенью, а днем выслушивать глубокие мысли старшего вахмистра Пашека по поводу политической обстановки в пограничных районах.

Этот ипохондрик несчастный Пивонька ни на минутку не присядет. Каску надвинет на самые уши — и пошел. И вечно у него что-нибудь не так: то желудок болит, то печень донимает. Курить перестал — жалуется, видите ли, на бронхи. Черта с два! Экономит на табаке, потому что ему нужны деньги, много Денег. Кроме обычной зарплаты они теперь получают доплату как бойцы местной охраны. Двадцать крои в день — это неплохо. Пивонька радуется каждой сэкономленной кроне, словно малый ребенок. Да так, собственно, оно и есть. Он и говорит, как тринадцатилетний мальчишка. Но дело свое знает. Сразу видно, что крестьянин. В общем, довольно распространенный случай. В семье растут двое мальчишек. Но хозяйство делить нельзя. И вот старший остается в доме, а младший получает пару тысяч и ходатайство сельских властей для поступления на государственную службу. Вот Пивонька и подался в жандармы, но его не взяли: ростом не вышел. Тогда он натянул на себя форму таможенника. Только с деревенским скопидомством ему не удалось расстаться, как со штатской одеждой.

— Да они на нас просто плюнули! — воскликнул Пивонька, прервав размышления Маковеца.

Маковец докурил сигарету и встал. Потянулся так, что в спине захрустело. Он почувствовал, что немного замерз, и сделал несколько упражнений, чтобы прогнать холод и размяться.

— Послушай, Гонза, сбегал бы ты на станцию — это ведь недалеко. И если они там болтают...

— Само собой! Стейскалова наверняка варит им грог, а они сидят себе в тепле и треплют языками. Черт побери, у меня уже ноги замерзли!