Опасная граница: Повести

— А то отец очень скучал, ходил сам не свой. Береги себя, ты еще слабенькая, воспаление легких — это не шутка.

Она согласно кивала и торопилась поскорее пройти деревню. Наконец они вышли на окраину и по полевой дороге направились вверх, к лесу.

Карбан с минуту наблюдал, как они поднимаются, прижавшись друг к другу, и, довольно улыбнувшись, вновь растянулся на траве.

8

По мостовой центральной улицы городка топали кованые сапоги. Поток демонстрантов вливался на широкую площадь. Мужчины помоложе надели кожаные шорты, а мускулистые икры обтянули белыми гольфами. Степенные же отцы семейств нацепили темные мундиры союза охотников, стянув толстые животы ремнями с надписью на пряжках: «С нами бог». Вскинув старые охотничьи ружья на плечо, они пытались держать шаг, но раздувшиеся от пива животы не позволяли им этого, поэтому они раскачивались, словно утки. Отряд молодежи бил в барабаны, а трубачи раздували щеки так, что они едва не лопались.

— Посмотри-ка! — показал Кречмер на колонну. — Вон наш Вайс вышагивает.

— Я и не знал, что он стал членом нацистского объединения, — удивился Ганс.

Вайс шел со стариками. На нем была новая форма, а на голове красовалась широкополая шляпа.

— Ты посмотри, как гордо держит голову этот паршивый сапожник!

— Только бы не оступился на мостовой, а то, чего доброго, ружье выстрелит.

Контрабандисты рассмеялись. Вайс заметил их и ухмыльнулся. По тротуару шли несколько молодых людей в галифе, сапогах и рубашках, на рукавах которых красовались повязки с большими буквами НСДАП[2]

— Друзья! Спешите на площадь! Будет говорить наш депутат! Все на площадь!

— Смотри, Йозеф, это тот тип, что был с Зееманом, — показал Ганс на одного из парней с повязкой.

— Если он и мне скажет «друг»...

— Не вздумай заводиться, их здесь много.

— А ты думаешь, я их боюсь? — хвастливо заявил Кречмер.

— Пойдем лучше послушаем депутатов.

Они шли по центральной улице. На тротуарах теснились зеваки, мешая тем, кто хотел как можно скорее попасть на площадь, где играл духовой оркестр. На одной из улиц стояла небольшая колонна людей. На них не было ни мундиров, ни начищенных до блеска сапог. Это были простые рабочие. Несколько человек подравнивали колонну, в голове которой реяли чехословацкий флаг и красное знамя.

— Приветствую вас, товарищи! — крикнул Гансу и Кречмеру один из организаторов.

— Привет, Франц! — ответил ему Ганс.

Это был Франц Вольман, его старый знакомый, они когда-то работали вместе на фабрике. Убежденный социал-демократ, теперь он оказался без работы. Сводить концы с концами ему позволял небольшой клочок земли.

— Совсем нас мало осталось, — вздохнул Ганс, окинув взглядом небольшую толпу людей.

А он помнил другие времена, другие праздники Первомая. Тогда социал-демократы владели всем городом, да и мэр был их представителем. Теперь же их всего небольшая горстка.

Франц беспомощно пожал плечами:

— А что мы можем сделать? У нацистов много денег. Они тратят на пропаганду миллионы, и люди идут за ними. Кто дает им столько денег, Ганс?

— Разве у нас мало фабрикантов, которые с вожделением смотрят в ту сторону? Вот и идут денежки, заработанные нашей кровью, на подкормку этой дряни. А фабрики пусть стоят...

— Ты прав, на фабрики им наплевать.

— Функционеры СНП ездят в рейх на учебу, а возвращаются с полными бумажниками марок.

По улице шли отряды гимнастического союза. Девушки мели марш, на белых рубашках парней играли солнечные блики.

— Вы пойдете с нами? — спросил Франц. — Мы собираемся на маленькой площади.

— А коммунисты?

— Они собираются в саду Рабочего дома. Сегодня, наверное, на площади будет шумно. Говорят, что они публично выступят против нацистов.

— Черт возьми, если бы вы объединились...

Франц только плечами пожал:

— Я бы не против, но у некоторых старых функционеров, да ты знаешь наших вождей, патент на ум...

— Ганс, пойдем на площадь, — торопил его Кречмер. Он не хотел идти в колонне, так как никогда не принимал участия в политических мероприятиях.

На большой площади играл духовой оркестр. Второй оркестр сопровождал шествие отрядов гимнастического союза. Мелодии Оглушительных маршей перебивали одна другую.

— Черт побери, почему вы не заказали оркестр? Стоите здесь, словно на похоронах, — проговорил Ганс.

— Оркестр стоит недешево, а где взять денег? Людей у нас мало, взносы почти не платят, касса пуста. Мы давно не проводим никаких мероприятий...

Франц говорил с таким подавленным видом, будто уже ни во что не верил. Его действительно очень беспокоило, что распадается старая, когда-то влиятельная партия.

— Не понимаю, — сказал Кречмер, — они все время говорят, что заботятся о благе простых людей... Чего же они хотят?

— Чего хотят? Получить власть!

— А потом?

— Когда у них будет власть, они добьются своего.

— Чего?

— Присоединения Судет к Германии!

— Глупости!

Франц усмехнулся краешками губ:

— У меня на этот счет иллюзий нет. Наша республика не в состоянии справиться с этим дерьмом.

— Послушай, Франц, что с тобой? Ты, активист партии, которая здесь всегда кое-что значила, хнычешь, как девчонка... — огорченно произнес Ганс.