Опасная граница: Повести

Ганс кивнул. Карбан точно выразил его мысль. Мужчина, которому за пятьдесят, далеко не мальчик, и хорошенькая женщина, на которую можно было бы смотреть влюбленными глазами весь остаток жизни, ему вряд ли встретится. Да и симпатичное лицо еще не все. Это Ганс знал по личному опыту. Как он себе представлял, эта женщина как раз не должна быть красивой. Нужно, чтобы она понимала и уважала его, а поскольку сам он неразговорчивый и наверняка не стерпел бы какую-нибудь болтушку, то и подруга его должна быть спокойной, уравновешенной. Короче говоря, ему нужна тихая, спокойная женщина лет сорока...

Карбан посмотрел на контрабандиста и по выражению его лица понял, что тот сосредоточенно думает о чем-то. От взгляда таможенника не ускользнуло, что он как-то сразу сник. Несомненно, он страдал от одиночества.

— У вас-то жена есть, — сказал Ганс.

— А что толку? Все равно она со мной не живет.

— Значит, мы с вами в одинаковом положении. Судьба, ничего не поделаешь.

— Уж так устроена жизнь в этом мире. У одного есть все, у другого — ничего. У вас хоть надежда есть, что вы кого-нибудь найдете, а у меня...

Они снова замолчали. Ганс пожевал травинку, потом, отвлекшись от своих невеселых мыслей, вдруг заметил, что солнце совсем склонилось к западу.

— Надо идти, — произнес он, поднимаясь.

— Подождите еще немного! — бросил глухим голосом Карбан. — Я хотел бы вам кое-что сказать.

— Послушайте, пан начальник, мы с вами и так хорошо поговорили. Зачем портить нашу беседу какими-то предостережениями? Меня все равно не перевоспитаешь, я для этого слишком стар.

— Вы меня не поняли, Ганс, — обратился к нему Карбан по имени. Оно как-то само собой слетело с его губ.— Я хотел бы дать вам совет.

— Я готов его выслушать, если он не касается моего ремесла...

— Будьте осторожны с Зееманом. Он будто бы кричал в трактире, что имеет на вас зуб и при удобном случае поговорит с вами по-своему. При этом он угрожающе размахивал пистолетом, и Рендл даже вынужден был его предупредить.

— Этого болтуна я не боюсь.

— Зееман — не мелкая сошка. Он — функционер партии. Я даже слышал, что по ту сторону границы он имеет какое-то звание в СА.

— И вы думаете, что я упаду перед ним на колени?

— У него есть оружие, и он не забыл о затрещине, которую вы ему тогда дали. Вы оскорбили Зеемана в присутствии его людей.

— Чихал я на эту сволочь!

— Но в лесу вам с ним лучше не встречаться. Вас просто-напросто ухлопают, а по селу пустят слух, что вас застрелили таможенники.

— Так вот чего вы боитесь? — усмехнулся контрабандист.

— Черт возьми, неужели вы не хотите меня понять? — разволновался вдруг Карбан. — Ведь я пекусь о вашей жизни, поэтому и предупредил вас.

Ганс пристально посмотрел на Карбана, с минуту колебался, не зная, что сказать, а потом дружелюбно улыбнулся:

— Не сердитесь. Я верю, что вы добрый человек и что вы действительно хотите меня предупредить.

— Я только... чтоб вы об этом знали.

— Теперь я знаю. Спасибо. Прощайте, пан начальник.

— Прощайте.

Карбан на секунду прикрыл глаза, потому что пробившийся сквозь крону луч света ослепил его, а когда открыл их и посмотрел на тропинку, Ганса уже не было. Только тихо покачивались ветки сосны возле тропинки.

2

Просторный зал трактира был уже пуст, только в углу, у печи, сидела компания постоянных посетителей. Свет от лампочки, висевшей над столом, едва проникал сквозь клубы сигаретного дыма, и в отдаленных местах было темно.

— Еще карту! — крикнул таможенник Малы.

Он был одет в гражданский потертый пиджак. Хотя печь уже остыла, ему было жарко и пиджак он расстегнул.

Пекарь Либиш держал банк. Перед ним лежала горка потрепанных ассигнаций и кучка монет. Толстые пальцы, поросшие рыжими волосами, подали Малы карту. Тот посмотрел на нее и в сердцах ударил своими картами по столу. Кто-то потихоньку захихикал. Малы знал кто. Вокруг играющих прохаживался почтальон Фрайберг. Он заглядывал через плечо картежников, таращил глаза, шептал что-то про себя и, когда видел, что играющему пришли плохие карты, тихо и жутко хихикал. Сам же он никогда не играл — жена не давала ему денег.

Малы наблюдал за лицами игроков. От его взгляда не ускользали ни приступы тайной радости, ни неожиданные приливы злости или раздражения, отчего игроки плотно сжимали уголки губ. Он читал на их лицах, как в раскрытой книге. Они сиживали за этим столом довольно часто. Иногда выигрывал один, иногда другой, счастье, как говорится, изменчиво. Никто с этих выигрышей, конечно, не разбогател. Просто деньги кочевали из одного кармана в другой.

Малы протянул руку к кружке, взболтал оставшееся в ней пиво и выпил.

— Ирма, еще пиво!

Во время игры он, как правило, много не пил. Одну или две кружки пива, не больше. Но сегодня малость перебрал. Он не был пьян, однако замечал, что соображает как-то очень тяжело, мысли сменяли одна другую медленно, словно в голове перекатывались большие камни, поэтому он не мог сосредоточиться в нужный момент. Он проигрывал. Бумажник, который он частенько открывал, становился все тоньше.