Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни

Особенности человеческой психологии (и, если уж на то пошло, человеческого пищеварения, как показывает пример с соусом морнэ) в конечном счете важны, но они не мешают научному анализу изучаемого явления. На самом деле, как убедительно доказал сам Спербер, мы можем использовать принципы более высокого порядка в качестве рычагов, позволяющих расколоть тайны более фундаментального уровня. Спербер указывает на важность изобретения письменности, чье появление привело к важнейшим изменениям в ходе культурной эволюции. Он показывает, как из фактов о дописьменных культурах делать выводы о фактах человеческой психологии. (Он предпочитает думать о передаче информации в культуре, используя аналогию с эпидемиологией, а не генетикой, но его теория разворачивается практически в том же направлении, что и теория Докинза, а если вы задумаетесь о том, как выглядит дарвинистский подход к эпидемиологии, то они и вовсе окажутся почти неотличимы друг от друга622.) Вот сформулированный Спербером «Закон эпидемиологии репрезентаций»:

В устной традиции все культурные репрезентации легко запомнить; те, что запомнить сложно, забываются или, прежде чем достигнуть культурного уровня распространения, преобразовываются так, чтобы запомнить их было проще623.

На первый взгляд это кажется банальностью, но задумайтесь, как этот закон можно применить. Можно использовать существование конкретного вида культурной репрезентации, эндемичной для устной традиции, чтобы пролить свет на то, как работает человеческая память, задавшись вопросом о том, что в этом виде репрезентации делает ее более запоминающейся, чем другие.

Спербер указывает, что люди легче вспоминают рассказ, чем текст – по крайней мере, сейчас, когда устная традиция исчезает624. Но даже сегодня мы иногда невольно вспоминаем песенку из рекламного ролика, включая точный ритм, «интонацию» и множество других «базовых» характеристик. Когда ученые подбирают для своих теорий аббревиатуры или остроумные девизы, они надеются тем самым добиться, чтобы они стали более запоминающимися, яркими и привлекательными мемами. А потому конкретные детали репрезентации подчас оказываются не менее многообещающими кандидатами на превращение в мем, чем само ее содержание. Использование аббревиатур – само по себе мем (метамем, разумеется), прижившийся потому, что доказал способность содействовать распространению мемов-содержаний, мемы-названия для которых помог создать. Что такое есть в сокращениях, или рифмах, или «сочных» девизах, что они так удачно выступают на разыгрывающихся в человеческом разуме соревнованиях?

Решение подобного вопроса задействует фундаментальную стратегию, которая, как мы уже много раз видели, используется как в эволюционной теории, так и в когнитивистике. Там, где эволюционная теория рассматривает информацию, переданную по генетическим каналам, каковы бы они ни были, когнитивистика изучает информацию, передающуюся по каналам нервной системы, каковы бы они ни были, а также в смежных средах (например, прозрачном воздухе, где так замечательно распространяется звук и свет). Можете и дальше лелеять свое невежество относительно вопиюще механистических подробностей того, как информация попадает из точки А в точку В (по крайней мере, пока), и сосредоточиться на последствиях того, что какая-то информация проделала этот путь, а какая-то – нет.

Представьте, что вам приказали поймать шпиона, целую шпионскую организацию, орудующую в Пентагоне. Представьте, что все, что вам известно, – это что информация, скажем, об атомных подводных лодках попала в чужие руки. Одним из способов поймать шпиона будет распространить в различных отделах Пентагона разнообразные крупицы неверных (но внушающих доверие) сведений и посмотреть, какие из них и в каком порядке всплывут в Женеве, или Бейруте, или в любом ином месте, где торгуют тайнами. Меняя условия и обстоятельства, вы постепенно сможете выстроить сложную схему, отражающую маршрут (различные перевалочные станции, перегоны и места накопления информации), и в конце концов даже арестовать членов шпионской организации и должным образом выдвинуть против них обвинения и тем не менее оставаться в неведении касательно того, какими средствами связи они пользовались. Было ли это радио? Приклеенные к документам микроточки? Сигнальные флаги? Или агент наизусть заучивал чертеж и просто пересекал границу, не имея на руках ничего предосудительного? Или на магнитном диске в его компьютере было спрятано словесное описание, записанное азбукой Морзе?