Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни

Итак, как в таком случае выглядело бы более скрупулезное исследование? Перед нами стоит все та же задача, что перед Гоббсом и Ницше: каким-то образом в ходе эволюции мы должны были превратиться в существ, наделенных совестью, которая, по словам Ницше, целует нас – когда кусает845. Можно наглядно поставить этот вопрос, представив, что вы осуществляете искусственный отбор людей-альтруистов. Словно селекционер, занятый разведением домашнего скота, голубей или собак, вы можете внимательно изучать свое стадо, помечая в учетном журнале, кто вел себя хорошо, а кто – плохо, и, тем или иным способом вмешиваться в ход событий, поощряя «хороших» рожать больше детей. Со временем ваши действия должны привести к возникновению популяции хороших людей – если предположить, что склонность к хорошему поведению каким-то образом отражается в геноме. Не следует думать об этом как об отборе в пользу «этического модуля», сконструированного лишь для того, чтобы давать на этические вопросы разумные ответы. Любые модули или приборы, по отдельности или вместе, могут приводить напрямую (или в качестве побочного эффекта или бонуса) к склонности отдавать при принятии решений предпочтение альтруистическим стратегиям. В конце концов, очевидно, что преданность собак людям – всего лишь результат бессознательного отбора, которым занимались наш предки. Теоретически, Бог мог проделать с нами то же самое, но предположим, что нам хочется устранить Посредника и объяснить эволюцию этики естественным, а не искусственным отбором. Возможно ли, чтобы то же самое смогли осуществить слепые, лишенные предвидения силы, некое сочетание природных условий?

Не одним махом, насколько можно судить, однако существуют окольные тропы, двигаясь по которым мы постепенно, в результате ряда крошечных изменений, могли подвести самих себя к подлинной моральности. Возьмем для начала «родительский вклад»846. Бесспорно, при многих, хотя и не всех возможных обстоятельствах в результате эволюции может возникнуть мутация, приводящая к появлению существ, отдающих больше энергии и времени заботе о своем потомстве. (Не забывайте, что родительский вклад характерен не для всех видов. Это не вариант для тех видов, у которых молодняк вылупляется после смерти родителей, и причины того, почему должны существовать такие в корне отличные родительские стратегии, были хорошо изучены847.) Как же нам расширить круг теперь, когда у вида закрепилась стратегия родительского вклада в собственных детей?848 Благодаря новаторской работе Гамильтона о «семейном отборе» и «совокупной приспособленности»849 нет сомнений, что факторы, подталкивающие к самозабвенной заботе о потомстве также с математической точностью побуждают самозабвенно заботиться о более далеких родичах: дети помогают родителям, братья и сестры – друг другу, тетушки племянникам и т. д. Но, опять-таки, важно помнить, что условия, при которых подобная помощь поддерживается ходом эволюции, не только не универсальны, но и сравнительно редки.

Как отмечает Джордж Вильямс850, широко распространен не только каннибализм (поедание собратьев по виду, даже близких родственников) – у многих видов братоуничтожение (мы не хотим называть это братоубийством, ибо животные не ведают, что творят) является практически правилом, а не исключением. (Например, когда в одном гнезде вылупляются два орленка (или больше), то первый появившийся на свет, весьма вероятно, убьет своих младших братьев и сестер, если сможет, выталкивая из гнезда яйца или даже вылупившихся птенцов.) Когда лев встречает новую львицу, все еще выкармливающую львят, родившихся в результате предыдущего спаривания, то первым делом он убивает этих львят, чтобы у львицы быстрее началась течка. Известно, что шимпанзе сражаются друг с другом на смерть, а самцы лангуров часто убивают детенышей других самцов, чтобы получить доступ к самкам851, – так что даже ближайшие наши родственники делают ужасные вещи. Вильямс отмечает, что у всех тщательно изученных на данный момент видов млекопитающих уровень внутривидовых убийств в несколько тысяч раз выше, чем самый высокий уровень убийств, зафиксированный в любом американском городе852.