Опасная книга. Феномен нацистской пропаганды

Значительно безопасней истреблять рядовых обывателей. С ужасом внимали немцы ежедневным радиосводкам: «Каждые две-три минуты по радиосети передавался отчет об обстановке в воздухе. «Авиационное соединение повернуло на юго-запад. Новая группа самолетов приближается с севера. Опасность налета на Дрезден сохраняется». 28—29 августа 1943 года союзники разрушили Гамбург. Тогда пожар вызвал сильнейшую тягу, которая срывала крыши, вырывала с корнем деревья, даже поднимала в воздух железнодорожные вагоны. От жара плавились стекло и мостовая. Заживо сгорели 50 тысяч человек, по большей части женщин и детей. Около миллиона жителей Гамбурга остались без крова. «В психологическом отношении разрушение Гамбурга стало для немцев таким же ударом, как поражение под Сталинградом. Однако, к изумлению союзников, моральный дух нации не был подорван, наоборот, совместная тяжелая работа и напряжение сил для сплочения страны делали больше, чем все пропагандистские усилия вместе взятые» (26). И упрямые англосаксы продолжили методичное разрушение Германии. В Касселе погибло 9 тысяч человек, в Гейльбронне — 7,5 тысяч, в Дармштадте — 5 тысяч человек. В Дрездене — от 60 до 100 тысяч за одну ночь (27).

Некоторые города были напрочь сметены бомбардировками, например Эммерих (91 % разрушений) или Юлих (97 %). 495 архитектурных памятников оказались совершенно уничтожены, а 620 повреждены настолько, что их восстановление признано абсолютно невозможным либо весьма сомнительным. Порою Геббельсу, который превратился в своего рода главного германского колумниста, ничего не оставалось делать, как просто искать в руинах некое поэтическое вдохновение: «Среди развалин и руин снова вьется дымок из печных труб, с любопытством высовывающих свои носы из дощатых сараюшек». Читателя просто тянет побывать в таком романтическом уголке. К концу войны общий объем развалин в поверженной Германии составил 400 миллионов кубометров. Наиболее грандиозные по площади разрушения зафиксированы в Берлине, Гамбурге, Кёльне, Дортмунде, Эссене, Франкфурте, Нюрнберге, Дюссельдорфе, Ганновере и Бремене.

Мы дали такой подробный отчет по бомбардировкам союзников, ибо именно они, наряду с вопросами снабжения, оказывали влияние на самочувствие немецкого народа в тылу. Однако для нас была и остается важнее тема Великой Отечественной войны, которая, в конечном итоге, и привела к краху гитлеровского государства.

22 июня 1941 года начался новый этап Второй мировой войны, и нам, как жителям бывшего СССР, это, к сожалению, очень хорошо известно. Сегодня много пишут о неподготовленности Советского Союза к битве с рейхом, о близорукости Сталина, недооценившего нависшую угрозу и саму личность Гитлера. Как Сталин относился к Гитлеру? Писатель Феликс Чуев, хорошо знавший Молотова, задал ему такой каверзный вопрос, на который сталинский соратник раздумчиво ответил: «Сказать — недооценивал, это было бы неправильно. Он видел, что все-таки Гитлер организовал немецкий народ за короткое время. Была большая коммунистическая партия, и ее не стало — смылись! А Гитлер вел за собой народ, ну и дрались немцы во время войны так, чувствовалось. Поэтому Сталин, как человек хладнокровный при обсуждении большой стратегии, он очень серьезно относился к этому делу» (28).

Отметим очень важную логическую связку в рассуждениях многоопытного политика: «Народ — Гитлер». И действительно, ко времени нападения на Советский Союз немецкий народ уверился в непобедимости своей армии и гении фюрера. Он не рвался в бой, как и в 1939 году, но уверенность в собственных силах и понимание исторической необходимости завершить многовековой марш на Восток давали ему мощный стимул, поддерживаемый государственной пропагандой. На ту же идею работали все интеллектуалы Третьего рейха, и не доверять им у народа оснований не имелось.

А средства массовой информации, в свою очередь, продолжали совершенствовать приемы воздействия на подопечных: «В последнее воскресенье июня 1941 года по радио с интервалом примерно в час были переданы 10 «специальных коммюнике». Этот странный метод информирования публики путем оглашения коммюнике, быстро следующих одно за другим, с целью произвести впечатление, был и глуп, и безуспешен. Он вызвал сильную неприязнь. Гитлер считал эту идею блестящей. В воскресенье радиослушатели были очень расстроены необходимостью оставаться дома в такой прекрасный день» (29). То, что консервативные немцы не восприняли тогда, сегодня является основой вещания информационных каналов, передающих новости каждый час или полчаса, так что идея действительно была неплохой.