Опасная любовь

— Только этим и занималась! — фыркнула я, оборачиваясь. Хорош, мой котик! Все лицо в глубоких порезах и царапинах, левая рука висит плетью, бок разодран до костей, на бедре тоже глубокая рана. Впрочем, все это очень скоро затянется без следа.

— К утру буду в порядке, — усмехнулся он, подтверждая мою догадку.

— Так, я не понял, кто с населением работает? — вынырнул из кустов второй страж. На этот раз старый знакомый, Фима Лис. — О, опять ты! Где разумника прикопала?

— С населением придется обождать, — фыркнула я. — Локализуйте где-нить. У Гошика слишком впечатлительная натура! Пока все не уберу, из кустов он не вылезет. Давай, Фима, обозначь фронт работы. Мне с утра еще в офис ехать.

— Ну, короче, мясо убрать на… — вздохнул страж. — Там, смотри, еще на деревьях развешано. Дальше, каракули типа круга вызова. Закрыть и подчистить на всякий случай. Не знаю, кого он там вызывал, но…

— А почему до сих пор не закрыли? — хмурюсь я. — Фима, мне тебя учить что ли? А если сработает?

— Посмертно? — с сомнением протянул тот и почесал в затылке.

— И такое бывает! — ворчу я. — Бегом показывай круг! С кишками потом разберусь!

И я сорвалась в забег, сканируя местность через сумрак. Руны призыва тут же засветились мертвенно холодным мерцанием. Поскользнувшись на чьих-то внутренностях, едва не навернулась, но вовремя успела сгруппироваться и уйти в сальто. Приземлилась уже на самом краю круга призыва. Несколько знаков затоптано. Плохо.

— Фима, кто в круг заходил? — резко спрашиваю я, одновременно начиная стирать знаки. Делать это следует в определенном порядке, чтобы невзначай не схлопотать отдачу в виде взрыва, пробоя пространства или еще чего похуже.

— Так, никто, вроде, — жмет плечами тот. — Да, че будет-то? Мертвый он уже. И ренегат и круг евойный.

— В том и дело, Фима, что круг-то живой! — ворчу я. — И тот, кто в него наступил, вполне себе мог пробудить. И позвать с той стороны какую-нибудь гадость.

— Ну, народ уводили пока, может, кто и наступил, — нехотя признал страж. — Им же не объяснишь, что именно вот по этой траве ходить нельзя, а рядом можно…

— Ох, Фима!

Я дотерла оставшиеся знаки и принялась за остальное. Проще всего было залить все огнем, что я и сделала, взобравшись на крышу одного из корпусов санатория. Холодное, зеленоватое пламя залило дорожки и кусты, уничтожая мертвую органику. В воздухе запахло озоном, но это куда лучше, чем горелым мясом. Пламя странным образом сложилось в некий рисунок, которому я не сразу придала значение. Так, промелькнуло что-то на грани сознания. Убедившись, что мертвых останков больше нет, я спрыгнула на землю.

— Гошик, вылезай! Твоя очередь! — гаркнула я в сторону кустов.

— Можно было и без спецэффектов! — буркнул тот, появляясь рядом. — Что я людям скажу?

— Что хочешь, то и говори! По-твоему я должна была вручную кишки таскать? — рыкнула я. — Можешь лучше, делай сам!

— Вздыбленный асфальт тоже убрать надо! — ворчит Гошик, осматривая местность. — Витрину и фонарь в принципе можно списать на ДТП.

— Ага, каток тебе в помощь! — буркнула я. — И спецтехника!

— Ладно, так и доложу, что ты отказалась работать! — прищурился Хвост. — Правильно Роман сказал…

Договорить он не успел, как и увернуться от моего пинка. Пропахав по раскуроченному асфальту, он улетел в придорожные кусты, глухо матерясь, как пьяный грузчик.

— Сурова! — простонал Фима. — Я тебя сейчас на пятнадцать суток закрою!

— Да, пожалуйста! — огрызнулась я. — Только если этот ушлепок еще хоть слово скажет, я его вот в этот асфальт закатаю!

— Дура бешеная! — вякнул Гошик, предусмотрительно спрятавшись за спину стража.

Ох, как же хочется ему вмазать! Прямо руки чешутся! Особенно когти!

— Сурова! — рявкнул Фима, уже с явной угрозой в тоне и, призвав на всякий случай тень.

— Что? Уж и помечтать нельзя! — мрачно бурчу я, сбрасывая преобразование и возвращаясь в исходный вид.

— Детский сад! — вздыхает Фима, слегка расслабившись. — Сурова, ну ты-то взрослый человек! А на подначки ведешься…

— А я женщина, Ефим Андреич! — ехидно парирую я, снова вызывая сумрак. Жар в пару секунд разогревает вздыбившийся асфальт, заставив Гошика поспешно ретироваться с места событий. Потом пресс резко вбивает расплавленные куски, припечатывая их к земле. Призрачное лезвие срезает оставшиеся неровности и пару придорожных кустов. — Нежная, впечатлительная, эмоционально нестабильная, творческая личность! Все! Теперь я свободна? Утром на работу вставать!

— Иди уже! Иди! — отмахнулся Фима. — От греха подальше…

Я только усмехнулась и направилась в сторону лесопарка. Через пару шагов наталкиваюсь на поджидавшего меня Игоря. Он уже почти в порядке. На лице нет и следа от порезов, и левая рука работает. Только на боку еще остается запекшаяся корка рваной раны от подмышки до бедра. Да, одежда вся покоцаная.